Общие условия добровольного отказа от преступления, совершаемого в соучастии

В качестве одной из важных гарантий прав и интересов как лица, совершающего общественно опасное деяние, так и жертвы преступления, в уголовном законе предусмотрен институт добровольного отказа от преступления. Добровольное и своевременное прекращение преступной деятельности исключает уголовную ответственность за не доведенное до конца преступление.

Автор: Хабаров А.В. 

В качестве одной из важных гарантий прав и интересов как лица, совершающего общественно опасное деяние, так и жертвы преступления, в уголовном законе предусмотрен институт добровольного отказа от преступления. Добровольное и своевременное прекращение преступной деятельности исключает уголовную ответственность за не доведенное до конца преступление.

Статья 31 УК РФ 1996 года в частях 4 и 5 урегулировала правила добровольного отказа не только от индивидуально совершаемого преступления, но и от совместного деяния соучастников. Вместе с тем, эти нормы посвящены условиям добровольного отказа от преступления со стороны организатора, подстрекателя и пособника, оставив без внимания общие условия добровольного отказа от преступления, совершаемого в соучастии.

В ч.4 ст.31 УК РФ предусмотрено, что организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если эти лица своевременным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. Из этого следует, что добровольный отказ соучастников преступления должен быть направлен на предотвращение совершения преступления (доведения его до конца) исполнителем. Это вполне корреспондирует с закрепленным в ч.5 ст.34 УК РФ положением, согласно которому признание преступления, совершаемого в соучастии, оконченным (при квалификации деяния любого из соучастников) зависит от того, будет ли преступление доведено до конца исполнителем.

Соответственно, в теории уголовного права сложился общий подход о том, что добровольный отказ соучастника возможен на тех же стадиях, что и отказ исполнителя (или единоличного субъекта) преступления[1]. Иными словами, добровольный отказ от преступления со стороны любого соучастника возможен до доведения преступления до конца исполнителем (или любым из соисполнителей). Завершение собственного общественно опасного деяния соучастника (например, завершение подготовки преступления организатором, сформирование умысла у исполнителя подстрекателем и т.д.) не исключают возможности добровольного отказа. Это первое общее условие добровольного отказа от преступления, совершаемого в соучастии.

Положения, содержащиеся в ч.4 ст.31 УК РФ, увязывают наличие признаков добровольного отказа от преступления с личными усилиями каждого из соучастников и ведут речь об исключении ответственности только этого соучастника. Соответственно, применение нормы о добровольном отказе носит сугубо индивидуальный характер. В том числе, добровольный отказ исполнителя преступления не означает исключения возможности уголовной ответственности других соучастников[2], т.к. последними не совершаются действия, которые ч.4 ст.31 УК РФ считает их добровольным отказом от преступления. Равным образом, совершение любым из соучастников действий, названных в ч.4 ст.31 УК РФ, не означает добровольного отказа от преступления со стороны исполнителя.

Таким образом, второе общее условие уголовной ответственности за преступление в соучастии при наличии признаков добровольного отказа формулируется в уголовно-правовой теории следующим образом: добровольный отказ от преступления одного соучастника преступления не исключает уголовной ответственности других соучастников, в поведении которых отсутствуют признаки добровольного отказа от преступления. Более того, не отказавшиеся лица подлежат уголовной ответственности за совершенное ими преступление (в том числе неоконченное) с учетом признаков соучастия в преступлении.

В этом плане интерес представляет постановление Президиума Верховного Суда РФ от 17 мая 2000 года № 207п2000 по делу Абдуллина, Сафина, Пронина, Медведевой и Багдасарян, осужденных за целый ряд преступлений приговором Московского городского суда. Один из эпизодов дела заключался в следующем: 25 мая 1997 года после совершения убийства Медведева О.А. Абдуллин, Сафин, Пронин и Медведева вступили в преступный сговор на убийство заведомо для них находившейся в состоянии беременности и явившейся очевидцем похищения ими Медведева О.А. жены потерпевшего – Медведевой С.Г. с целью сокрытия ранее совершенного ими убийства ее мужа.

Для реализации своего преступного умысла соучастники подъехали на автомашине ГАЗ-31029 под управлением Пронина к дому и направили Абдуллина, имевшего при себе хозяйственно-бытовой нож, убить находившуюся у подъезда указанного дома Медведеву С.Г., а сами остались ждать его в автомашине, обеспечивая отход с места преступления. Однако довести свой преступный умысел до конца не смогли по независящим от них обстоятельствам, поскольку Абдуллин, зайдя с Медведевой С.Г. в подъезд и рассказав ей об убийстве мужа, добровольно отказался от совершения убийства и, демонстрируя Медведевой С.Г. нож, приставляя нож к ее шее, пригрозил ей убийством с целью запугать потерпевшую и исключить возможность ее обращения в дальнейшем в правоохранительные органы по поводу убийства мужа.

После этого Абдуллин отпустил ее, вернулся к соучастникам и, демонстрируя им окровавленные кисти рук, ввел их в заблуждение, сообщив, что убил Медведеву С.Г. По данному эпизоду Абдуллин не привлечен к уголовной ответственности в связи с добровольным отказом, тогда как другие трое соучастников осуждены по ч.3 ст.30, п.п. «г», «ж», «к», «н» ч.2 ст.105 УК РФ, т.е. за покушение на убийство женщины, находившейся в состоянии беременности, совершенное организованной группой, неоднократно. В данной части приговор был оставлен без изменения судами кассационной и надзорной инстанции. Таким образом, добровольный отказ исполнителя убийства не повлек за собой освобождение от уголовной ответственности соучастников[3].

Как представляется, данным положением российское уголовное право (причем с 1997 года не только доктрина, но и закон) делает существенное изъятие из общего подхода об акцессорном характере уголовной ответственности иных соучастников.

Один из постулатов акцессорной теории звучит следующим образом: «нет уголовно наказуемого деяния соучастника преступления, если отсутствует уголовно наказуемое деяние исполнителя». Однако, при добровольном отказе исполнителя от преступления (а добровольный отказ свидетельствует об отсутствия в деянии исполнителя состава преступления) уголовно наказуемое деяние соучастника не исключается. Более того, смысл ч.4 ст.31 УК РФ указывает на то, что иной соучастник при добровольном отказе исполнителя от преступления должен нести ответственность именно за соучастие в преступлении.

Дело в том, что ч.4 ст.31 УК РФ, которая устанавливает, в каких случаях соучастники считаются отказавшимися от преступления, называет их соответственно организатором, подстрекателем и пособником. Соответственно, если содержащиеся в данной норме признаки добровольного отказа данных лиц отсутствуют (в том числе, если от преступления отказался только исполнитель), то иные соучастники должны нести уголовную ответственность, оставаясь при этом организатором, подстрекателем, пособником, т.е. при квалификации их деяния необходима ссылка на соответствующую часть ст.33 УК РФ.[4]

При этом, если исполнитель отказался от доведения преступления до конца на стадии покушения на преступление (т.е. после начала им деяния, непосредственно направленного на совершение преступления), то не отказавшиеся от преступления соучастники должны нести уголовную ответственность за соучастие в покушении на преступление.

Источники и литература

1. Ковалев М.И. Соучастие в преступлении: Монография. – Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1999. – С.186 – 187; Курс уголовного права. Общая часть. Том 1: Учение о преступлении. Учебник для вузов. Под ред. доктора юридических наук, профессора Н.Ф. Кузнецовой и кандидата юридических наук, доцента И.М. Тяжковой. – М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. – С.451.
2. Там же. – С.451.
3. Приводится по СПС «Консультант Плюс». ИБД «Судебная практика». В данном примере некоторые вопросы вызывает то, почему деяния всех остальных соучастников квалифицированы без ссылки на ст.33 УК РФ и именно как покушение на убийство, а не приготовление к нему. Первое, очевидно, объясняется сложившимся в судебной практике подходом, согласно которому деяния участников организованной группы квалифицируются как соисполнительство, независимо от роли, выполняемой ими при совершении конкретного преступления (хотя в рассматриваемом случае соисполнителями неоконченного убийства в истинном смысле слова они, конечно, не были). Что касается второго, то непосредственно из текста постановления Президиума Верховного Суда РФ невозможно однозначно сказать, когда у Абдуллина возникло намерение добровольно отказаться от убийства Медведевой С.Г. – до начала применения насилия к ней или после. Если имел место первый вариант, то действия всех остальных соучастников необходимо было рассматривать как приготовление к убийству, а если второй – то изложенная квалификация является верной.
4. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за четвертый квартал 2004 года, утвержденный постановлением Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 9 февраля 2005 года. – Определение № 5-о04-215 по делу Макарова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. – 2005. № 7. – С.14.

Опубликовано: Ученые записки: сборник научных трудов юридического факультета Оренбургского государственного университета. Выпуск 3. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2006. С.314 – 317.