Рассуждения о публичном характере уголовного права

Уголовное право это отрасль исключительно публичного права. Это положение достаточно прочно утвердилось в нашем сознании. И мы даже не задумываемся об основаниях этого утверждения. А вместе с тем, вопрос о такого рода основаниях породил (и порождает) великое множество концептуальных учений об уголовном законе, преступлении, наказании - об уголовном праве, в целом. По мнению автора, уголовное право обоснованно относится к публичному праву, но оно, тем не менее, не обладает исключительно публичным характером, т.к. его отдельным нормам и институтам присущи черты права частного.

Автор: Сумачев А.В.

Уголовное право это отрасль исключительно публичного права. Это положение достаточно прочно утвердилось в нашем сознании. И мы даже не задумываемся об основаниях этого утверждения. А вместе с тем, вопрос о такого рода основаниях породил (и порождает) великое множество концептуальных учений об уголовном законе, преступлении, наказании - об уголовном праве, в целом. Здесь мы предложим лишь некоторые наши выводы по этому поводу.

Первичное (назовём его - «материальное») основание публичного характера уголовного права проявляется уже в самой природе «права наказания». Стоит отметить, что акцентуация внимания именно на «праве наказания» не случайна. Ещё А.Ф. Кистяковский говорил: «Если учение о преступлении с научной точки зрения занимает в уголовном праве первое место; если оно является главнейшею составною его частью: то, с точки зрения сущности и цели уголовного права как общественного института, первенствующее место в уголовном праве несомненно принадлежит наказанию. В нем выражается душа, идея уголовного права» [3, с. 293.].

Анализ различных философско-правовых концепций относительно природы «права наказания» и его принадлежности исключительно государству, позволяет говорить о том, что большинство подобного рода теорий исходят из концептуальных выводов о природе происхождения государства как такового.

Например, представители теологического направления в философии (Гераклит, Цицерон, Лейбниц, Шталь, Булгаков и др.) видят причину образования государства в природе вещей - в божественном происхождении государства и права. Государство, по их мнению, является результатом проявления божественной воли, практическим воплощением власти бога на земле. И в этой связи, государство обладает «правом наказания» на том основании, что высшая Божия воля находит своё исключительное выражение именно в государственной власти. Божественность происхождения государства и права, как единый и высший разум в мире, определяет необходимость подчинения закону всех и каждого. Абсолютные (чисто философские) теории исходят из нравственной необходимости наказания. Исключительная особенность объяснения природы «наказательной власти» представителей, прежде всего немецкой классической философии (Кант, Гегель и др.), проявляется в том, что они не связывают «право наказания» с концепциями происхождения государства, а выводят его из самого себя. Поэтому наказание само по себе есть цель и основано на этой же необходимости - как высший разум.

Наибольшее же распространение получили концепции, объясняющие природу «наказательной власти» государства исходя из естественно-правовой взаимообусловленности происхождения государства и права как таковых (Платон, Спиноза, Макиавелли, Гроций, Гоббс, Руссо, Беккариа. Екатерина II, Ницше, Шопенгауэр, Паулович, Трубецкой, Соловьев, Гмелинг, Грольман, Бентам, Фейербах, Шульц, Фихте, Росси, Гизо и др.). В ряду этих теорий выделяется множество их разновидностей, что обусловлено либо акцентуацией внимания на одной из целей государства, либо человеческой природе как таковой, либо психологических основах личности и социума и т.п.

Однако сущность данных концепций остаётся неизменной - некий политический контракт между членами человеческого общежития. В результате такого договора всех со всеми, люди жертвуют частью своей свободы во имя целого. Именно сохранение целого в конечном итоге обуславливает публичную (государственную) природу «права наказания». Даже теория классовой обусловленности происхождения государства и права (Маркс, Энгельс, Ленин и др.) представляет собой одно из наиболее радикальных течений в системе общей естественно-правовой концепции принадлежности «наказательной власти» государству.

Таким образом, «право наказания» обоснованно принадлежит единственно и исключительно государству. Абсолютное большинство исследователей этого общественно-правового феномена в один голос утверждают - только государству присуще «право наказательной власти».

Едва ли не единственным представителем концепции действительного отрицания права государства наказывать, «и притом не в виде общих мест и громких фраз, а в форме систематического учения» являлся Роберт Оуэн [7, с. 21].

Аналогичным образом мы можем представить себе и природу преступления, ибо по справедливому замечанию Т.Г. Понятовской: «Природа наказания не может быть иной, отличной от природы преступления» [5, с. 20]. Преступление, соответственно, «… есть нарушение юридической обязанности, полезной для всего гражданского общества в такой степени, что нарушение ее не может быть уничтожено иными средствами, как угрозою уголовного наказания, и приведением угрозы в исполнение» [2, с. 25], преступление «… есть нарушение закона, установленного для ограждения безопасности и благосостояния граждан» [3, с. 47] и т.п.

Ещё раз заметим, что это так называемое материальное основание публичного характера уголовного права.

Однако здесь же необходимо присутствует и формальный момент. Так, ещё в XIX веке А.Ф. Кистяковский писал, что «... по ныне принятой теории ни какая мера безопасности, которая тождественна с наказанием, не может быть принята против гражданина, если во-первых, нет закона (курсив. - А.С.), который точно её определяет под именем наказания за известные действия, названными в нем преступлениями, если во-вторых она не назначена судом (курсив. - А.С.), после всех обрядов судопроизводства, установленных для открытия вины или невиновности обвиняемых» [3, с. 49].

То же имел в виду Н.С. Таганцев при определении преступления: «преступным почитается деяние, посягающее на юридическую норму в её реальном бытии» [6, с. 36].

На наличие формального момента в определении пределов «наказательной власти» указывал и К. Маркс, в своё время писавший: «Я вообще не думаю, что личности должны служить гарантиями против законов; я, наоборот, что законы должны служить гарантиями против личностей» [4, с. 140].

Вообще, по справедливому замечанию А.Ф. Бернера: «... выражение «уголовное право есть часть права публичного», имеет двоякое значение:

1. Во-первых - оно обозначает, что наказание отправляется не только в интересах задетого преступлением частного лица, но имеет в виду интерес общественный.
2. Во-вторых, выражение «Уголовное право относится к праву публичному» означает, что уголовное правосудие отправляется не частными лицами, а самим государством» [1, с. 93].

Не согласиться с этим нельзя. Вместе с тем, такая характеристика является неполной, если не указать на то, что только государство (естественно в лице законодателя либо суверена) имеет право объявлять деяния преступными и устанавливать наказания за их совершение, т.е. разрабатывать и принимать уголовные законы.

Таким образом, государственный (публичный) характер уголовного права с точки зрения непосредственно юридической (формальной) обусловлен тремя основными положениями:

1. nullum crimen sine lege - нет преступления без указания о том в законе;
2. наказание к преступнику применяется не только в интересах задетого преступлением частного лица, но и в виду интересов общественных;
3. уголовное правосудие отправляется не частными лицами, а от имени самого государства.

Идеи положения первого порядка нашли своё логическое отражение в уголовном законодательстве России, и, прежде всего:

1. в формальном определении преступления: «Преступлением признаётся виновно совершённое общественно опасное деяние, запрещённое настоящим Кодексом под угрозой наказания» (ч. 1 ст. 14 УК РФ);
2. в наказуемости деяний в зависимости: от наличия признаков состава преступления; от стадий совершения преступления; давности и т.п.;
3. в вопросах индивидуализации наказания (установлении своеобразной кратности наказания в зависимости от тех или иных обстоятельств совершения деяния).

Второе положение проявляется в двух основных аспектах. Во-первых, при характеристике содержания и целей самого наказания и, во-вторых, в соотношении общего публичного характера при решении вопроса о наказуемости преступлений и некоторых исключений из такого правила, основанных на волеизъявлении частного лица (частное и частно-публичное уголовное преследование).

В развитие третьего положения можно и необходимо указать, по словам Н.С. Таганцева на «высокий принцип ограждения личности» [7, с. 8], в соответствии с которым никто не может быть наказан за преступное деяние, подлежащее судебному рассмотрению, иначе как по приговору надлежащего суда, и никто не может подлежать судебному преследованию за преступное деяние, не будучи привлечённым к ответственности по правилам закона об уголовном судопроизводстве (более известный как принцип презумпции невиновности).

Представляется непреложной истиной, что деятельность суда при этом исходит не от самого себя, а от лица государства.

Во-первых, деятельность по ликвидации последствий социального конфликта (преступления) не передаётся в частные руки мстителя и, таким образом, лишено ярко выраженной эмоциональной окраски.

Во-вторых, исследование конфликта находится в ведении лишь одного из системы органов государственной власти - суда - призванного только лишь отправлять правосудие. В этой связи суд лишён возможности посредством своей деятельности решать вопросы хозяйственного, номенклатурного и иного характера, что в идеале исключает возможность злоупотребления «наказательной властью».

В-третьих, принудительная сила решений суда основана на властном характере государственного принуждения в целом, что в свою очередь оказывает дисциплинирующее воздействие на население.

И ещё, рассматривая вопрос о публичном характере уголовного права, нельзя обойти стороной проблему разграничения (а, скорее всего, соотношения) публичного и частного права в целом.

В свое время, касаясь указанной проблемы, Е.Н. Трубецкой замечал, что «... вопрос об основании такого деления, о тех признаках, по которым можно отличить право публичное от права частного, остается спорным и до наших дней» [8, с. 192]. Сразу оговоримся, что здесь не ставится цель принципиального решения этой проблемы. Однако же определение отправных позиций при её исследовании позволяет более чётко осмыслить вопрос именно о публичной природе уголовного права.

На различных этапах развития юриспруденции в качестве оснований жёсткого разграничения публичного и частного права выделяли: интерес - личный или общественный (древнеримский юрист Домиций Ульпиан); принадлежность права частному лицу или обществу (Иммануил Кант и Георг Фридрих Пухта); цель, которой служит право (Фридрих Карл Савиньи); целевое обеспечение субъектов юридических отношений (Рудольф Иеринг); различие юридической формы отношений (Н.М. Коркунов); особенности механизма (инициативы) защиты права (Г.Ф. Шершеневич); характер самого правоотношения (Е.Н. Трубецкой); содержание термина «публичный» (Н.Н. Алексеев) и т.п.

Тем не менее, сегодня можно утверждать, что традиционный взгляд на жёсткое деление права на публичное и частное необоснован. Более того, публичное и частное право не есть публично-правовая или частно-правовая отрасль права, а есть общее начало (принцип), основу которого составляет, в первом случае - отношения «власти-подчинения», во втором - автономия личности в сфере реализации своей воли. На основе этого происходит построение правового материала конкретных отраслей права.

В «чистом» виде публичных или частных отраслей права не бывает - имеют место идеи, которые в большей степени характерны для каждой из них. Идеи реализует законодатель в нормативных предписаниях (правовых нормах). Если таких законодательных предписаний (правовых норм или правовых институтов) в конкретной отрасли права большинство, то есть они являются основными, эта зависимость определяет сущность самой отрасли, и обусловливает ее характеристику и определение как отрасли «публичного» или «частного» права.

Нет сомнений в том, что большинство уголовно-правовых институтов основано на отношениях «власти-подчинения». А это есть лишнее доказательство публичного характера уголовного права.

Вместе с тем, в системе каждой отрасли права, доминант принципа (публичности или диспозитивности) определяет соответствующий метод правового регулирования: императивный или диспозитивный. Для отрасли, где публично-правовых институтов основное число, основным, естественно, является императивный метод правового регулирования.

Частно-правовые институты здесь являют собой исключения с присущим им «автономным» диспозитивным методом. В общем же виде, публичность и диспозитивность как общее начало построения нормативного материала определяет существо и метод регулирования именно правового института, но не отрасли в целом (даже большинство сторонников жёсткого деления права на публичное и частное, в основе своей ведут речь не об отрасли права, а об отдельных правах (правомочиях): Пухта говорит о принадлежности конкретного права, Иеринг - о правовых институтах, Е.Н. Трубецкой - о конкретном правоотношении в рамках реализации конкретного права и т.п.).

Общетеоретические положения свидетельствуют о теоретической допустимости «присутствия» в уголовном законодательстве норм или правовых институтов, характеризующих проявление диспозитивности в этой отрасли.

С практических позиций о действительном отражении диспозитивности в уголовном праве свидетельствуют нормы (институты), где правовые последствия зависят от воли частного лица. Можно утверждать, что уголовный закон их имеет, и к ним относятся нормы, связывающие уголовно-правовые последствия деяния, как правило, с поведением пострадавшей стороны.

Следовательно, уголовное право обоснованно относится к публичному праву, но оно, тем не менее, не обладает исключительно публичным характером, ибо его отдельным нормам и институтам присущи черты права частного.

Литература

1. Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. С примечаниями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному магистра уголовного права Н. Неклюдова. Т.1. ч. Общая. СПб., 1865.
2. Калмыков П.Д. Учебник уголовного права. Ч. Общая и Особенная. (Изданный А. Любавским). СПб., 1866.
3. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Т.1. Общая часть. Киев: Университетская типография, 1875.
4. Маркс К. Дебаты по поводу закона о краже леса // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Издание второе. Т.I. М.: Гос-ное изд-во полит. лит., 1955.
5. Понятовская Т.Г. Концептуальные основы уголовного права России: история и современность. Ижевск: Изд-во Удмурт. ун-та, 1994.
6. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. М.: Наука, 1994. Т.1.
7. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. М.: Наука, 1994. Т.2.
8. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб.: Изд-во «Лань», 1999.

Опубликовано: Совершенствование деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью в современных условиях: материалы Международной научно-практической конференции (2-3 ноября 2012 г.). - Тюмень: ООО "Вектор Бук", Тюм. обл. Дума, ГАОУ ВПО ТО "ТГАМЭУП", 2012, Вып. 9. - С. 198-200.