«Нетрадиционные» принципы уголовного права

Современную систему уголовно-правовых принципов нельзя назвать полностью завершенной. Здесь можно выделить (и выделяют) нетрадиционные» (нетипичные) принципы уголовного права. Другое дело – есть ли смысл их законодательного отражения, как, например, это сделано в отношении принципов законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма. В этой части дискуссия возможна.

Автор: Сумачев А.В.

Вопрос о понятии принципов права решается традиционно – это основополагающие начала (идеи), лежащие в основе той или иной правовой (юридически значимой) деятельности. И вопрос о системе принципов уголовного права в основе своей можно считать разрешенным, что наглядно демонстрирует действующий Уголовный кодекс России.

Вместе с тем, современную систему уголовно-правовых принципов нельзя назвать полностью завершенной. Здесь можно выделить (и выделяют) нетрадиционные» (нетипичные) принципы уголовного права. Другое дело – есть ли смысл их законодательного отражения, как, например, это сделано в отношении принципов законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости и гуманизма. В этой части дискуссия возможна.

Но вернемся к теме нашего разговора.

Среди «нетипичных» принципов уголовного права можно назвать принципы «презумпции виновности» (не путать с презумпцией невиновности), «объективного вменения» и «диспозитивности».

О принципе «презумпции виновности» в устных беседах говорил профессор Н. А. Огурцов, аргументируя свою позицию тем, что деятельность правоохранительных органов исходит именно из этой посылки. Почему следователь возбуждает уголовное дело? – Потому, что предполагает наличие факта совершения преступления. И если презумпция невиновности относится к правовому статусу лица (невозможность применения к нему уголовно-правовых репрессивным мер при отсутствии обвинительного приговора суда), то идея (презумпция) о виновности конкретного человека (либо о наличии факта совершения конкретного преступления) является своеобразным «толчком» к уголовно-обвинительной деятельности правоприменительных органов.

Из сказанного вытекает, что принцип «презумпции виновности» в большей степени имеет процессуальный характер, ибо определяет деятельность следственных аппаратов. Но нет, первичная природа данного принципа проявляется в материальном (объективном) характере уголовного права как такового. Если совершено преступление, оно является таковым изначально, независимо от того, стало оно известно правоприменительным органам и понес ли виновный уголовную ответственность за преступное деяние. Именно факт совершения преступления (как основание уголовной ответственности) обусловливает возникновение охранительных уголовно-правовых отношений, реализация которых осуществляется посредством процессуальной деятельности органов расследования.

Таким образом, принцип «презумпции виновности» обусловлен объективным (материальным) характером уголовного права и, следовательно, можно говорить о наличии данного принципа в системе отправных идей уголовного права.

Присущ ли уголовному праву принцип «объективного вменения»? С позиций закона – нет, ибо это прямо вытекает из положения ч. 2 ст. 5 УК РФ: «Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается». Однако можно задаться вопросом: охватывает ли легальное определение понятия «объективное вменение» все аспекты данной категории? И здесь весьма возможно выразить некоторые сомнения.

В частности, может возникнуть вопрос о том, как соотносятся категории «объективное вменение» и «косвенный неопределенный умысел». Так, в большинстве случаев квалификация причинения вреда здоровью в ходе ссоры переросшей в драку, зависит от фактически наступивших последствий – вида вреда здоровью (виновный при этом, в принципе, даже не может предполагать какой конкретно вред он причиняет потерпевшему).

О чем здесь идет речь? – скорее всего об объективном вменении. А указания на косвенный неопределенный умысел для данных случаев стоит признать лишь как своего рода отговорку, аргументацию принципа вины, определяющего существо уголовной ответственности в целом. Вместе с тем, как охарактеризовать положение уголовного закона, согласно которому «штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия» (ч. 2 ст. 88 УК).

Можно ли его (указанное положение) признать в качестве нарушения принципа вины, сформулированного в ч. 1 ст. 5 УК: «Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина». По сути – нет, так как согласие родителей (иных законных представителей) заплатить штраф не позволяет отнести такого рода выплаты к категории уголовной ответственности, ибо сущность последней проявляется в принуждении (а «принуждение по согласию» абсолютно внутренне противоречиво).

С другой стороны, уплата штрафа вместо несовершеннолетнего осужденного есть не что иное, как реализация уголовной ответственности. В этом случае получается, что уплата штрафа родителями (иными законными представителями) представляется разновидностью реализации уголовной ответственности без вины, то есть проявлением принципа «объективного вменения». А может здесь речь идет о восстановлении принципа «целесообразности уголовной репрессии», присущего уголовному праву первых лет советской власти, и от которого современное уголовное право обоснованно отказалось? Как видно, вопросов много, со своей же стороны скажем, что мы не приемлем «объективное вменение» в уголовном праве, но реализация данного положения на уровне теории, законодательства и правоприменительной практики должна быть более системно обоснована.

Принцип диспозитивности традиционно не относят к принципам уголовного права. По мнению авторов «Юридического энциклопедического словаря», изданного в 1987 году издательством «Советская энциклопедия», «диспозитивность» (от лат. dispono – располагаю, устраиваю) является одним из основных демократических принципов советского гражданского процессуального права, означающий, что стороны и другие участвующие в деле лица могут свободно распоряжаться своими материальными и процессуальными правами [1]. О диспозитивности как принципе уголовного процесса говорят А. С. Александров [2] и И. Л. Петрухин [3]. О диспозитивности как принципе уголовного права ученые умалчивают.

Прежде чем признать диспозитивность в качестве уголовно-правового принципа, мы должны определить сущность данной категории – это способность лица своей волей определять собственное поведение, реализовывать свой субъективный интерес. Где законодательно правовые последствия поставлены в зависимость от усмотрения частного лица, там речь идет о принципе диспозитивность и соответствующем ему методе правового регулирования. Если таких законодательных предписаний (правовых институтов) в конкретной отрасли права большинство, то есть они являются основными, эта зависимость определяет сущность самой отрасли, и обусловливает ее характеристику и определение как отрасли публичного или частного права. Это первое.

Второе, не бывает в «чистом» виде отраслей публичного или частного права, бывает большинство публично-правовых или частно-правовых институтов в той или иной отрасли. Противопоставление таких институтов друг другу «невозможно», ибо одно, безусловно, исключает другое. Как только речь идет об обязывании, свобода воли аннулируется; как только устанавливается зависимость правовых последствий от воли (усмотрения) – обязывание невозможно.

Таким образом, диспозитивность как принцип (общее начало) определяет существо и метод регулирования именно правового института, но не отрасли в целом (это подтверждается еще и тем, что большинство ученых, исследуя вопрос о соотношении публичного и частного права, в основе своей ведут речь не об отрасли права, а об отдельных правах (правомочиях): Пухта говорит о принадлежности конкретного права, Иеринг – о правовых институтах, Е. Н. Трубецкой – о конкретном правоотношении в рамках реализации конкретного права и т. п. ). Диспозитивность, следовательно, определяет существо законодательного решения, предусматривающего и гарантирующего свободу волеизъявления частного лица при решении вопросов о пользовании теми или иными правомочиями в конкретной сфере правового регулирования (принцип права).

Кроме того, с содержательной стороны диспозитивность зависит от характера (материального или процессуального) права. В этой связи в специальной литературе, и в частности уголовно-процессуальной, обоснованно указывают на тот факт, что диспозитивность следует рассматривать в материальном и формальном аспектах.

Так, по мнению Н. Н. Полянского, М. С. Строговича, В. М. Савицкого, А. А. Мельникова, А. С. Александрова материальная диспозитивность в уголовном процессе – это возможность реализации права на возбуждение уголовного преследования, а формальная – возможность участия в уголовно-процессуальной деятельности в качестве частного обвинителя [4]. Другие авторы, не выделяя данных видов диспозитивности, тем не менее рассматривая ее как принцип, по сути, говорят об одном и том же – о возможности реализации субъективного права по усмотрению самого субъекта. Возможность реализации права предполагает наличие права.

Следовательно, в зависимости от того, к какой сфере правового регулирования (материального или процессуального) принадлежит конкретное право, можно говорить о двух названных видах диспозитивности: материальной (характерной для материального права) и формальной (типичной для процессуального). Таковы теоретико-методологические основы, характеризующие диспозитивность как правовой принцип.

В предметно практическом плане наличие частно-правовых институтов с соответствующим диспозитивным методом правового регулирования в уголовном (материальном) праве следует установить. Общетеоретические положения свидетельствуют о возможности «присутствия» в уголовном законодательстве норм или даже правовых институтов, характеризующих проявление диспозитивности в этой отрасли. Еще раз повторим, что теоретически это допустимо.

С практических позиций, в части определения действительного отражения принципа диспозитивности в уголовном праве, необходимо выявить те нормы (институты), где правовые последствия зависят от воли частного лица. И здесь мы приходим казалось бы к парадоксальному выводу: «оказывается», уголовный закон буквально «набит» такими нормами: добровольный отказ от преступления (ст. 31 УК); глава 8 (Обстоятельства, исключающие преступность деяния); нормы, связывающие уголовно-правовые последствия деяния с постпреступным поведением виновного либо потерпевшего и т. п.

Во всех этих случаях, когда частное лицо (как виновный, так и пострадавший) фактически свободны в выборе поведения, законодатель либо использует прямую формулировку – «добровольно» (ст. 31, ч. 1 ст. 75, примечания к ст. 126, 206, 208, 222, 223, 228, 275, 291, 307 УК РФ), либо подразумевает свободу воли (ст. 37, 38, 41, п. «и», «к» ч. 1 ст. 61, ст. 75, 76, примечание ст. 122, 201, ст. 330 УК и др. ).

Даже этот далеко не полный перечень уголовно-правовых норм, предусматривающих возможность реализации права в зависимости от воли (усмотрения) частного лица, является свидетельством отражения диспозитивных начал (принципа) в уголовном праве.

Таким образом, для уголовного права могут быть характерны и иные «нетрадиционные» («нетипичные») правовые принципы. Детальная разработка системы таковых, на наш взгляд, еще ждет своих исследователей.

Литература

1. Юридический энциклопедический словарь. 2-е доп. изд. М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 107.
2. См.: Александров А. С. Диспозитивность в уголовном процессе: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Н. Новгород: Нижегородская ВШ МВД России, 1995. С. 7 и далее.
3. Петрухин И. Л. Публичность и диспозитивность в уголовном процессе. С. 24; Петрухин И. Л. Человек и власть (в сфере борьбы с преступностью). С. 54.
4. См.: Полянский Н. Н., Строгович М. С., Савицкий В. М., Мельников А. А. Проблемы судебного права. М.: Изд-во «Наука», 1983. С. 88; Александров А. С. Диспозитивность в уголовном процессе. С. 8.

Опубликовано: Уголовное право на рубеже тысячелетий. Материалы научно-практической конференции (5 ноября 2004 г. ). Тюмень: Тюменский ЮИ МВД России, 2004. С. 4–6.