Назначение, функции и задачи уголовного судопроизводства

Назначение уголовного судопроизводства следует рассматривать как: защиту прав и законных интересов физических и юридических лиц, потерпевших от преступления; защиту интересов общества и государства; справедливое и беспристрастное правосудие; уголовное преследование лиц, совершивших преступление, и назначение справедливого наказания виновному, а также отказ от уголовного преследования невиновных и их реабилитацию. Под функцией уголовного процесса следует понимать имманентное свойство системы уголовного судопроизводства, обеспечивающее реализацию ожидаемого качества основных направлений деятельности, осуществляемых участниками процесса в соответствии с их ролью и назначением в сфере уголовного судопроизводства. Разграничение функций и задач состоит в ролевом предназначении субъекта деятельности. Функции, определяющие вид деятельности, и решаемые при этом задачи тесно взаимосвязаны.

Автор: Володина Л. М.,  доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовно-процессуального права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), заслуженный юрист РФ.

Уголовное судопроизводство как социальная система обладает многофункциональностью. Это ее свойство вытекает из разноплановости задач, решаемых в рамках осуществления уголовно-процессуальной деятельности. Уголовное судопроизводство - один из инструментов власти, обеспечивающий социальную потребность в защите нарушенных прав и законных интересов человека и гражданина, интересов общества и государства.

Об эффективности или неэффективности качества функционирования социальной системы мы можем судить, анализируя результаты деятельности по осуществлению задач, возлагаемых на нее, и в целом по тому, достигнуты ли ожидаемые цели, стоящие перед системой. Сложность определения эффективности уголовного судопроизводства заключается в том, что «функционирование уголовной юстиции складывается из деятельности организационных систем, каждая из которых призвана решать свои специфические задачи. В идеале их решение означает реализацию социальной потребности, ради которой создана уголовная юстиция», - подчеркивает И. Б. Михайловская [1, с. 111].

Функция как уголовно-процессуальное понятие - постоянный предмет обсуждения в правовой науке. Функция в переводе с латинского языка (functio) означает исполнение. Это понятие употребляется в значениях: обязанности, круг деятельности, назначение, роль. В науке уголовно-процессуального права существует немалое количество определений функции. Наиболее четким, с нашей точки зрения, отражающим суть понятия, является формулировка, предложенная в свое время П. С. Элькинд, которая говорила о функциях как основных направлениях деятельности, осуществляемых через роль и назначение участников уголовного процесса [2, с. 54–69].

Вместе с тем нельзя обойти стороной позицию ученых, не согласных с определением функции как «направления деятельности», поскольку, по их мнению, подобные трактовки функции могут привести к затруднению в обозначении границ между целями, задачами и функциями. Так, С. А. Капитонов утверждает: «Этого можно избежать, если определить функцию социальной системы, прежде всего, как объективно обусловленное свойство, или способность, обеспечивающее реализацию ожидаемого качестваконкретной социальной системы» [3, с. 38].

Предлагаемое определение функции социальной системы представляет интерес: в идеале функция как свойство социальной системы собственно обеспечивает ее жизнеспособность именно ожидаемо качественной результативностью. Функционирующая система предполагает определенную направленность деятельности, и мы вправе ожидать эффективного результата этой деятельности. Однако, с одной стороны, сложно себе представить, как будет «работать» предлагаемое теоретическое понятие «вживую» применительно к конкретным видам (направлениям) деятельности. С другой стороны, в том случае, если результаты деятельности не будут соответствовать ожидаемому качеству, социальную систему придется признать непригодной, поскольку свойство есть не что иное, как признак, внутренне (имманентно) присущий явлению, неотторжимый от него.

В этом есть логика: система себя не оправдала и требует качественных изменений или замены. Смущает некоторым образом, что обращение к отдельным видам социальных систем с этой позиции приведет к неутешительным выводам. К примеру, возможно ли признать уголовное судопроизводство как социальную систему пригодной, если функции, заложенные в этой системе как ее атрибутивные элементы (функции обвинения, защиты, правосудия), не всегда обеспечивают ожидаемого качества реализации задач этой социальной системы? Ведь даже в случае вынесения неправосудного приговора названные функции осуществлялись конкретными властными субъектами от лица государства, их носители действовали определенным образом, реализуя свои полномочия.

Конечно, в рамках статьи невозможно дать анализ реализации полномочий всех властных субъектов уголовного судопроизводства и даже одного из них. Тем не менее обратимся к полномочиям прокурора, осуществляющего к тому же в уголовном процессе несколько смежных функций: уголовное преследование, надзор за соблюдением законности деятельности органов предварительного расследования и процессуальное руководство дознанием. Анализируя полномочия прокурора, связанные с осуществлением уголовного преследования, следует обратить внимание на момент начала осуществления этой функции. Ныне в рамках регламентации его полномочий этот момент в уголовно-процессуальном законе достаточно неясен: прокурор не вправе возбуждать уголовное дело.

Можем ли мы считать таковым моментом вынесение прокурором постановления о направлении соответствующих материалов в орган предварительного расследования для решения вопроса об уголовном преследовании? Логически рассуждая, ответим «нет», поскольку в этой ситуации прокурор выступает в качестве «просителя».

Уже не раз обращалось внимание на то, что в разделе «Функции прокурора» рекомендаций Комитета министров Совета Европы от 6 октября 2000 г. № R (2000) 19 «Комитет министров — государствам-членам о роли прокуратуры в системе уголовного правосудия» недвусмысленно говорится о том, что «прокуроры должны, в любом случае, иметь возможность беспрепятственно возбуждать уголовное преследование против государственных должностных лиц, в особенности за коррупцию, незаконное использование полномочий, грубое нарушение прав человека и за другие правонарушения, признанные междуна-родным правом».

Смысл, суть деятельности прокурора во все времена заключались в его властных полномочиях, направленных на немедленную реакцию государства на совершенное противоправное, общественно опасное деяние. В связи со сказанным, может ли прокурор действительно эффективно осуществлять функцию уголовного преследования, утратив право на возбуждение уголовного дела? И это тем более печально, что всем достаточно хорошо известна «тенденция неуклонного роста числа отказов в возбуждении уголовных дел» и, с другой стороны, тенденция «неуклонного снижения количества возбужденных уголовных дел» [4, с. 73].

Конечно, функция уголовного преследования осуществляется не только прокурором, но и следователем и дознавателем, но в этом случае встает еще одна проблема. Одним из показателей функционирования института уголовного преследования является качество поддержания государственного обвинения в суде. Государственный обвинитель должен сформировать свое внутреннее убеждение на основе глубокого анализа доказательственной информации, иметь возможность изучить материалы уголовного дела, но он лишен этой возможности в силу ограниченности времени, отведенной ему законом [5, с. 40–45]. Непродуманность изменений статуса прокурора в уголовном процессе - постоянный предмет обсуждения в рамках проводимых научно-практических конференций, круглых столов и пр.

Думается, что между анализируемыми понятиями функции нет непроходимого препятствия.

Действительно, с одной стороны, в понятие функции заложено объективно обусловленное свойство (способность) системы, обеспечивающее ожидаемый качественный результат ее функционирования и, следовательно, жизнеспособность системы. С другой стороны, результативность, качественное состояние системы невозможны без конкретного вида деятельности в рамках осуществления задач, направленных на достижение цели, ради которой собственно и функционирует система. Только через ролевое предназначение конкретных участников уголовного процесса, через их деятельность, регламентируемую уголовно-процессуальным законом, мы можем судить об эффективности или неэффективности результата и качестве социальной системы в целом.

В связи со сказанным представляется, что под функцией уголовного процесса следует понимать имманентное свойство системы уголовного судопроизводства, обеспечивающее реализацию ожидае- мого качества основных направлений деятельности, осуществляемых участниками процесса в соответствии с их ролью и назначением в сфере уголовного судопроизводства.

Разграничение функций и задач следует искать в ролевом предназначении субъекта деятельности, которое и выражается в том или ином ее направлении, задачи же - всегда конкретные предписания. Говоря о функции, мы можем задать вопрос: для чего она существует, каково назначение, какова роль субъекта, ее осуществляющего? Когда же речь идет об определенных задачах, мы спрашиваем: что мы должны делать, как при наименьших затратах достичь оптимального конкретного результата? Одновременно нужно помнить о том, что функции, определяющие вид деятельности, и решаемые при этом задачи тесно взаимосвязаны, между ними нет гранитной стены, они предполагают друг друга. Имея это в виду, мы нередко говорим о функциональных задачах в том или ином виде деятельности.

Цель уголовного процесса достигается путем решения конкретных задач, возложенных на органы дознания, предварительного следствия, суд, прокуратуру. Задачи уголовного процесса не могут быть закреплены в виде декларативных, лозунговых положений, они должны быть жестко определены. Иначе говоря, задачи органов дознания, предварительного следствия, суда и прокуратуры в заданном отношении выступают в качестве средств достижения общей цели уголовного процесса. Решение одной из поставленных задач дает возможность последовательно перейти к решению другой задачи. Однако в уголовно-процессуальном законе нет четкого определения функциональных задач органов и должностных лиц, осуществляющих применение норм материального и процессуального права [6, с. 127–129].

Для обозначения цели уголовного судопроизводства законодатель выбрал термин «назначение». В толковом словаре русского языка С. И. Ожегова одним из аспектов толкования этого понятия является «цель, предназначение» [7, с. 373]. Строго говоря, понятия эти не совпадают в полной мере.

Термин «назначение», кроме прочего, может означать определенную сферу (область) применения. «Предназначение» по смысловой нагрузке в большей степени есть ролевая характеристика явления, определяющая его место в системе взаимосвязанных явлений реальной действительности. Применительно к уголовному процессу этот аспект понятия вовсе не противоречит нашему представлению о цели уголовного судопроизводства. Предназначение и цель судопроизводства едины, и законодатель, уловив и отразив это единство, избрав термин «назначение», может быть, более четко определил тем самым и сущность уголовного процесса.

И. Г. Смирнова справедливо замечает, что назначение уголовного судопроизводства «основано на социальной потребности существования правовых норм, регулирующих отношения в сфере уголовного судопроизводства», но далее, раскрывая содержание высказанной мысли, пишет: «…т. е. ориентировано на начальный момент уголовно-процессуальной деятельности». «Во-вторых, - утверждает она, — признанный и нормативно закрепленный примат интересов личности более правильно рассматривать как ограничение системы, а не ее назначение» [8, с. 25].

Приведенное суждение порождает ряд вопросов.

Во-первых, социальная потребность существования правовых норм, регулирующих любой вид общественных отношений, вообще не может быть ориентирована только на какой-либо момент какого бы то ни было вида деятельности, за исключением, пожалуй, случаев немедленного реагирования на особые ситуации, требующие временного правового регулирования (например, чрезвычайные ситуации). Потребность в регламентации конкретных общественных отношений возникает в социуме в ходе развития общественных отношений и, являясь побудительной силой развития этих отношений, реализуется в праве.

Правовой порядок, установленный для реализации этой социальной потребности, существует во временном отрезке, отведенном именно ходом развития общественных отношений, до тех пор, пока будет существовать в обществе собственно эта потребность. Сфера уголовно-процессуального регулирования, обладая определенной спецификой, существует не в замкнутом пространстве, а в общем правовом пространстве и подчиняется общим закономерностям правового регулирования.

Во-вторых, уголовно-процессуальное право как отрасль права призвано упорядочить отношения, связанные с необходимостью защиты прав и законных интересов потерпевшего в связи с совершенным преступлением. Именно для этого существует уголовное судопроизводство как инструмент власти государства. Назначение уголовного судопроизводства предопределено прежде всего потребностью конкретного человека в защите нарушенных прав и законных интересов: граждане обращаются в полицию, в прокуратуру, в суд тогда, когда в отношении их совершено противоправное деяние, требуя вмешательства и помощи государства, справедливой судебной защиты, восстановления нарушенного права. Именно поэтому государство обязано найти преступника, изобличить его и наказать, и это делается посредством возбуждения, расследования, рассмотрения и разрешения уголовных дел.

Трудно объяснить непоследовательность позиции законодателя и понять его молчаливый отказ от защиты интересов общества: любое преступление есть общественно опасное деяние, государство обязано защищать от преступных посягательств и отдельную личность, и общество в целом. Нельзя забывать, что уголовно-процессуальное право - отрасль публичного права, что уголовное судопроизводство - один из инструментов государственной власти. Формулируя назначение уголовного судопроизводства, законодатель должен был четко отразить необходимость защиты интересов общества и государства. Таким образом, назначением (целью) уголовного судопроизводства прежде всего является защита прав потерпевшего, защита интересов общества и государства от преступления и его по- следствий [9; 10].

В силу того, что общество заинтересовано в стабильности и правопорядке, оно требует от государства осуществления уголовного преследования преступника и его наказания в соответствии с законом. Без обнаружения преступника, его изобличения не может быть достигнута основная цель уголовного процесса — восстановление нарушенных прав потерпевшего. Часть вторая ст. 6 УПК РФ должна была бы сказать об этом четко и последовательно: «…назначением уголовного судопроизводства является также уголовное преследование лица, совершившего преступление, и применение к виновному справедливого наказания». Назначение наказания - итог уголовно-процессуальной деятельности: этим определяется мера должного воздаяния виновному за содеянное им зло. С другой стороны, вынесение приговора с назначением наказания означает, что права потерпевшего восстановлены, а общество защищено от преступника.

Обращает на себя внимание, что ст. 6 УПК РФ упоминает справедливость лишь в соотношении с назначением наказания. Исходя из требований международно-правовых стандартов понятие справедливости имеет более широкое смысловое значение: оно заложено в содержание правосудия. Кроме того, совершенно очевидно, что справедливость правосудия - не прерогатива обвиняемого, справедливость судебного решения прежде всего (должна быть! ) направлена на защиту прав потерпевшего.

Анализ прецедентной практики Европейского Суда дает основание говорить о том, что право на справедливую судебную защиту емко. Оно включает в свое содержание в числе прочих элементов: право потерпевшего на адекватность средств защиты прав и законных интересов, его право на восстановление нарушенных прав и соответствующую компенсацию причиненного вреда. Ряд ученых толкуют содержание ст. 6 УПК РФ как неудачную формулировку задач уголовного процесса или считают, что формулировка статьи искажает истинные цели уголовной юстиции [11, с. 7; 12, с. 24–27].

Так, по мнению Э. Ф. Побегайло, «ограничение назначения уголовного судопроизводства лишь решением задач, сформулированных в ст. 6 УПК РФ (несмотря на их бесспорную важность! ), означает извращение истинного содержания публичных интересов в рассматриваемой сфере» [12, с. 26].

И. Б. Михайловская видит уязвимость формулировки закрепленного в законе назначения уголовного судопроизводства в том, что законодатель неверно избрал «последовательность перечисления „объектов защиты“», утверждая, что «центральной характеристикой процессуальной формы являются положение обвиняемого и средства, которые могут быть использованы для установления его виновности» [1, с. 115].

Признание права потерпевшего на защиту одной из приоритетных целей уголовного судопроизводства до сих пор воспринимается неоднозначно. Происходит это, как представляется, вследствие отсутствия законодательного разграничения целей и задач уголовного судопроизводства. Целеполагание — направленность в будущее; задачи - конкретика сегодняшнего дня: решая задачи, приближаем будущее. Задачи как средства достижения цели должны выражать смысл деятельности каждого органа, действующего в этой сфере. Органы предварительного следствия, органы дознания, прокурор, суд действуют в направлении достижения единых целей, но задачи, стоящие перед ними, имеют определенную специфику, при этом они, действуя от имени государства, используют свои методы и способы в решении этих задач.

Представляется, что содержание нормы, определяющей назначение уголовного судопроизводства, должно включать в качестве одного из основных элементов справедливое и беспристрастное рассмотрение и разрешение уголовного дела - и это равным образом относится и к обвиняемому, и к потерпевшему. Сказанное дает основание сформулировать назначение уголовного судопроизводства как защиту прав и законных интересов физических и юридических лиц, потерпевших от преступления, защиту интересов общества и государства, справедливое и беспристрастное правосудие, уголовное преследование лица, совершившего преступление, и назначение справедливого наказания виновному, а также отказ от уголовного преследования невиновных и их реабилитацию.

Государство должно обеспечить функционирование уголовного судопроизводства в заданном направлении, четко и последовательно определив его приоритеты, задачи органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, полномочия властных субъектов сообразно их роли в уголовном судопроизводстве, установив правила и требования процедурного характера, а также гарантии их реализации. Механизм обеспечения справедливого правосудия должен предполагать прежде всего четкость целей и задач, поставленных перед уголовным судопроизводством, поскольку эффективность любого вида деятельности зависит от целевой программы и конкретизации задач как средств ее осуществления.

Литература

1. Михайловская И. Б. Социальное назначение уголовной юстиции и цель уголовного процесса // Государство и право. — 2005. — № 5.
2. Элькинд П. С. Сущность советского уголовно-процессуального права. — Л., 1963.
3. Капитонов С. А. Основы управления внутренними делами: учебное пособие. — М., 2001.
4. Скобликов П. А. Мотивы необоснованных и незаконных отказов в возбуждении уголовных дел // Уголовный процесс. — 2013. — № 4.
5. Барабаш А. С. Природа российского уголовного процесса, цели уголовно-процессуальной деятельности и их установление. — СПб., 2005.
6. Володина Л. М. Цели и задачи уголовного процесса // Государство и право. — 1994. — № 11.
7. Ожегов С. И. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. — М., 1990.
8. Смирнова И. Г. Социальная ценность российского уголовного судопроизводства: автореф. дис. … докт. юрид. наук. — Томск, 2012.
9. Володина Л. М. Механизм защиты прав личности в уголовном процессе. — Тюмень, 1998.
10. Володина Л. М. Проблемы уголовного процесса: закон, теория, практика. — М., 2006.
11. Азаров В. А. Цели нового российского уголовного производства // Актуальные проблемы правотворчества и правоприменения. — Омск, 2003.
12. Алексеев А. И, Овчинский В. С., Побегайло Э. Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. — М., 2006.

Опубликовано: Известия Алтайского государственного университета. Юридические науки, 2015. № 2-2.