Социально-правовая обусловленность конструирования «усеченных» составов преступлений

В теории уголовного права традиционно наряду с материальными и формальными составами преступлений выделяют «усеченные» составы. Их конструирование в законе практически всеми учеными объясняется только одним: необходимостью учета высокой степени опасности соответствующего вида преступления уже в момент совершения опасного деяния, необходимостью приоритетной защиты некоторых объектов уголовно-правовой охраны. Между тем, обоснованность выведения в законе таких составов вызывает сомнения. Прежде, чем перейти к социально-правовому значению такого юридико-технического решения как формулирование составов преступления по типу усеченных, необходимо определиться с объектом исследования.

Автор: Хабаров А.В.

В теории уголовного права традиционно наряду с материальными и формальными составами преступлений выделяют «усеченные» составы. Их конструирование в законе практически всеми учеными объясняется только одним: необходимостью учета высокой степени опасности соответствующего вида преступления уже в момент совершения опасного деяния, необходимостью приоритетной защиты некоторых объектов уголовно-правовой охраны. Между тем, обоснованность выведения в законе таких составов вызывает сомнения, о чем и пойдет речь ниже.

Но прежде, чем перейти к социально-правовому значению такого юридико-технического решения как формулирование составов преступления по типу усеченных, необходимо определиться с объектом исследования. Следует отметить, что вопрос о критериях выделения усеченных составов преступлений, отграничения их от формальных составов и составов реальной опасности, остается дискуссионным. Многие авторы рассматривают усеченные составы преступлений как разновидность формальных, т.к. их общим свойством является отсутствие общественно опасного последствия как обязательного признака.[1] Их разграничение не укладывается в простую схему, которая была предложена А.И. Бойцовым, указавшим на 4 возможных варианта установления законодателем «юридического времени окончания преступления»:

1. наступление определенных последствий;
2. реальная возможность их наступления;
3. совершение только деяния;
4. всего лишь начальный этап совершения деяния.[2]

Однако, как представляется, выделение усеченных составов преступления основывается на совокупности нескольких критериев.

1. Признаком преступления с усеченным составом, если деяние фактически осталось незавершенным (или когда подразумеваемые в норме общественно опасные последствия еще не наступили, хотя юридически преступление уже окончено), является обязательное наличие вины в форме прямого умысла. Вытекает необходимость такого признака из другого: законодательного перенесения момента окончания на более раннюю стадию совершения преступления.

Как известно, российская правовая доктрина и судебная практика считают возможным совершение неоконченных преступлений только с прямым умыслом. Именно этим усеченные составы преступлений отличаются от составов реальной опасности, предусмотренных ч.1 ст.215, ч.1 ст.217, ч.2 ст.225, ч.1 ст.247, ч.1 ст.340, ч.1 ст.341 УК РФ. В то же время, если речь идет о совершении преступления, при котором общественно опасные последствия, охватываемые усеченным составом, фактически наступили, не исключается совершение его с виной в форме косвенного умысла. Например, убийство с косвенным умыслом специально охраняемых категорий потерпевших может квалифицироваться по нормам, содержащим усеченные составы преступлений (ст.ст.277, 295 и 317 УК РФ).[3]

2. Момент юридического окончания преступления с усеченным составом законодательно перенесен на более ранний этап преступной деятельности, чем наступление общественно опасного последствия или завершение общественно опасного деяния.[4] В других случаях данный этап обычно рассматривается как неоконченное преступление – покушение на него или даже приготовление. Тем самым создается своеобразная юридическая фикция,[5] которую и можно назвать «усеченностью состава».

Несмотря на то, что такая «усеченность состава» – общее свойство всех усеченных составов преступления, среди них есть достаточно разнородные группы. Классифицировать такие составы можно, во-первых, в зависимости от стадии (покушения или приготовления), до которой усечен состав. Усеченные до стадии покушения составы, в свою очередь, могут быть разделены на две группы:

- составы деяний, направленных на достижение общественно опасных последствий, указанных и (или) подразумеваемых в норме Особенной части УК РФ (усечены по отношению к материальным составам); обязательным признаком таких преступлений является цель (намерение) достичь таких последствий (ст.ст.162, 163, 227, 281, 277, 295 и 317 УК РФ);

- составы начального этапа выполнения определенного общественно опасного деяния, которое бы и при завершенности представляло собой формальный состав (усечены по отношению к формальным составам); внешним признаком такой усеченности является примерно такая формулировка: «деяние, направленное на …» (ст.ст.241, 278, 282 УК РФ).

Преступления, составы которых усечены до стадии приготовления, имеют немало общего с формальными составами: их объективным признаком также является выполнение определенного общественно опасного деяния. Но в отличие от обычных формальных составов преступления выполнение действий, предусмотренных усеченным составом преступления, является одновременно созданием условий (подготовкой) для совершения какого-либо преступления. Составы, усеченные до стадии приготовления, также можно разделить на две группы:

- составы соучастия в конкретных преступлениях, т.е. действий, организующих преступную деятельность других лиц, склоняющих их к совершению преступления, содействующих их деятельности; данные составы являются усеченными, т.к. преступление признается оконченным независимо от того, будет ли совершено (а тем более окончено) основное преступление другим лицом; к этой группе могут быть отнесены преступления, предусмотренные, в частности, ст.ст.205.1, 212 (ч.1), 279, 302, 309, 359 (ч.1) УК РФ;

- составы соучастия в преступной деятельности вообще, а именно в организованной преступной деятельности (ст.ст.209, 210, 282.1 УК РФ), а также вовлечение в совершение преступления несовершеннолетнего (ст.150 УК РФ).

3. Состав усеченного преступления охватывает фактическое завершение соответствующего преступления, в том числе наступление общественно опасных последствий, если состав усечен по отношению к материальному (хоть преступление и признается оконченным ранее). Так, изъятие имущества является фактическим фрагментом объективной стороны разбоя, не требующим поэтому дополнительной квалификации.[6] Такой подход подтверждается по отношению к большинству усеченных составов преступлений и в судебной практике.[7]

Но вместе с тем, невозможно распространить вывод о поглощении фактического завершения преступного деяния на все усеченные составы, т.к. это не признается применительно к последней из четырех названных групп усеченных составов преступлений – соучастия в преступной деятельности вообще. Необходимость их квалификации по совокупности с нормами, предусматривающими ответственность за конкретное преступление, предусмотрена в ч.5 ст.35 УК РФ, в п.13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 года № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»[8] и п.9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 года № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних».[9]

Проанализируем теперь, какой позитив или негатив несет в себе такой прием юридической техники как усеченный состав преступления.

1. Говорить о том, что усеченные составы преступлений являются средством дифференциации уголовной ответственности, можно только в отрицательном смысле. Внимательное изучение данного вопроса напротив свидетельствует, что конструирование большинства усеченных составов фактически нивелирует многие те общие средства дифференциации уголовной ответственности, которые используются в уголовном законе.

Во-первых, к усеченным составам в той или иной части (в зависимости от того, до какой стадии усечен состав) не применяются положения об ограничении максимального предела наказания за приготовление к преступлению и покушение на преступление, установленные ст.66 УК РФ. Аргумент о повышенной опасности таких преступлений в данном вопросе ни в чем не убеждает, т.к. соотношение их опасности с опасностью каких-либо других преступлений с иной конструкцией состава должно найти выражение в более строгой санкции.

Гораздо важнее здесь то, что фактически завершенное преступление, независимо от конструкции его состава, более опасно, чем только начатое (а тем более готовящееся) преступление. Никем из специалистов в области уголовного права данный постулат под сомнение не ставился или, по крайней мере, аргументированно не опровергался.

Совершенно справедливо А. Успенский отмечал, что разбой, завершившийся фактическим изъятием и обращением в пользу виновного чужого имущества, более опасен, чем неудавшаяся попытка завладения имуществом.[10] Соответственно, нельзя объяснить, почему преступления с усеченными составами выводятся из-под действия общего правила дифференциации ответственности за неоконченные и оконченные преступления.

Во-вторых, те составы, усеченные до стадии приготовления, которые связаны с соучастием в конкретных преступлениях (третья из названных групп), слабо согласованы в плане дифференциации ответственности с основными составами. Например, ст.205.1 УК РФ устанавливает равную ответственность за вовлечение другого лица (т.е. за подстрекательство) и за вооружение или обучение (т.е. за пособничество) в целях совершения совершенно различных преступлений террористического характера.

В сравнении с такими преступлениями, террористического характера, как предусмотренные ч.2 ст.208 и ч.1 ст.360 УК РФ, состав вовлечения в их совершение или содействия ему (особенно, при наличии квалифицирующего признака, предусмотренного ч.2 ст.205.1 УК РФ) устанавливает гораздо более строгую санкцию, а в сравнении с преступлениями, предусмотренными ч.3 ст.205 и ст.277 УК РФ, – несравненно более низкую. Интересно, однако, что если соучастие в преступлениях террористического характера выразилось в иной форме, чем указано в ст.205.1 УК РФ (например, если пособничество в преступлении выражалось в предоставлении других орудий или средств преступления, в устранении препятствий к совершению преступления, предоставлении информации и т.п.), то содеянное должно будет квалифицироваться уже не по ст.205.1 УК РФ, а именно как соучастие в том или ином преступлении из числа предусмотренных ст.ст.205, 206, 208, 211, 277 или 360 УК РФ.

Таким образом, различие в форме пособничества в преступлении террористического характера, которое вряд ли имеет существенное значение с точки зрения опасности содеянного, вызывает существенно различную уголовно-правовую оценку содеянного с совершенно различными пределами ответственности. Есть недоработки и в части соотношения санкций разных частей ст.ст.302 и 309 УК РФ с санкцией за преступление (ч.2 ст.307 УК РФ), специальный состав подстрекательства к которому предусмотрен в первых двух нормах.

Подобные примеры можно продолжать еще долго. Реально более или менее адекватным средством дифференциации уголовной ответственности является конструирование лишь последней из 4 групп усеченных составов, т.к. они подразумевают необходимость дополнительной квалификации фактически совершенных преступных действий по совокупности со ст.ст.150, 209, 210 или 282.1 УК РФ, т.е. такое конструирование имеет очевидную цель дополнительного ужесточения ответственности за некоторые формы организованной преступной деятельности или за вовлечение в криминальную сферу несовершеннолетних лиц.

2. Как известно, до момента юридического окончания преступления лицо, совершающее приготовление к нему или покушение на него, может добровольно отказаться от преступления, что исключает его уголовную ответственность (ст.31 УК РФ). Конструированием усеченных составов законодатель опять же делает существенное изъятие из этого положения об основании уголовной ответственности.

С критикой подхода к конструированию усеченных составов в том аспекте звучало в работах Н.Ф. Кузнецовой: «Если заговор, сговор, приобретение яда, подстрекательство к любому преступлению объявляются оконченными преступлениями, тогда ненаказуемость приготовления оказывается не только декларативной, но означает усиление репрессии за неоконченное деяние, ибо не позволяет от него добровольно отказаться».[11] Объектом критики здесь выступили уголовные законы зарубежных стран, которые не рассматривают в качестве вида неоконченного преступления приготовление к нему. Но и российское законодательство в этом отношении если и лучше, то лишь тем, что количество усеченных составов преступлений не так уж значительно и сфера их распространения не так широка.

Для того, чтобы лишать лицо, совершающее преступление, но фактически его не завершившее, стимула отказаться от доведения преступления до конца, никаких оснований нет и быть не может. Не служит никаким аргументом и то обстоятельство, что преступления, состав которых сформулирован как усеченный, обычно представляют высокую опасность на более ранних стадиях: как известно, согласно ч.3 ст.31 УК РФ, если фактически совершенное лицом деяние (например, примененное при разбойном нападении насилие) содержит иной состав преступления, то и при добровольном отказе от основного преступления лицо подлежит уголовной ответственности за то деяние, которое им фактически уже совершено.

Названным не исчерпываются те проблемы, которые искусственно создаются в результате конструирования усеченных составов для правоприменительной практики. В частности, не решенными в теории уголовного права являются вопросы о возможности квалификации содеянного в отдельных случаях как приготовления или покушения на преступление с усеченным составом, о правовой оценке деяния лица, совершенного уже после юридического окончания другим лицом преступления с усеченным составом. Подробное рассмотрение таких вопросов не укладывается в жесткие рамки доклада на конференции.

Вместе с тем, изложенного, как представляется, вполне достаточно, чтобы поставить полезность такой юридической фикции как усеченный состав преступления под большое сомнение. Законодателю следует подумать над необходимостью и возможностью перевода таких составов в материальные либо исключения их из УК РФ, если ответственность за подобные деяния может быть обеспечена иными нормами уголовного закона.

Литература

1. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М., 1996. С.281; Никонов В.А. Основы теории квалификации преступлений (алгоритмический подход): Учебное пособие. Тюмень, 2001. С.110.
2. Бойцов А.И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб., 1995. С.69.
3. Это подтверждается в п.9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 сентября 1991 года № 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С.529.
4. Гаухман Л.Д. Насилие как средство совершения преступления. М., 1974. С.25; Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1984. С.123; Наумов А.В. Указ. соч. С.281.
5. Иванов Н.Г. Понятие и формы соучастия в советском уголовном праве. Саратов, 1991. С.36; Шишко И.В., Хлупина Г.Н. Квалификация составных преступлений в практике Верховного Суда РФ // Современные проблемы уголовного права и уголовного процесса: Материалы междунар. науч.-практ. конф. В 2 т. Т.1. Красноярск, 2003. С.120.
6. Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2000. С.575; Гаухман Л.Д. Насилие как средство совершения преступления. М., 1974. С.26; Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М., 2001. С.99; Шишко И.В., Хлупина Г.Н. Указ. соч. С.119.
7. Например, подпункт «г» п.5 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 года № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С.359; Постановление Президиума Московского городского суда от 12 августа 2004 года по делу Белика // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 7. С.11 – 12.
8. Российская газета. 30 января 1997 года.
9. Российская газета. 14 марта 2000 года.
10. Успенский А. О недостатках определений некоторых форм хищения в новом УК // Законность. 1997. № 2. С.34 – 35.
11. Курс уголовного права. Общая часть. Том 1: Учение о преступлении. Учебник для вузов. Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и И.М. Тяжковой. М., 2002. С.369.

Опубликовано: Обеспечение прав и свобод человека и гражданина: Сборник статей по итогам международной научно-практической конференции. Тюмень, 17 – 19 ноября 2005 г. / Под ред. Г.Н. Чеботарева: В 5 ч. Ч.3 Тюмень: Издательство ТюмГУ, 2006. С.112 – 117.