Ценностные приоритеты правосудия и соглашение с обвиняемым

Институт особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК РФ), представляющий собой упрощенную форму уголовного судопроизводства, – предмет постоянных дискуссий. Это связано как с его юридической природой, его содержанием, так и с процессуально-правовой регламентацией процедуры. Практика правоприменения дает основание говорить о том, что нормы данного института вступают в противоречие с рядом принципов уголовного процесса, не предусматривают дополнительных гарантий прав его участников, не обеспечивают реализацию основных направлений назначения уголовного судопроизводства.

Автор: Володина Л. М.

Обращаясь к истокам российской школы уголовного судопроизводства, понимаешь, насколько сложный путь пройден для преодоления формализма процессуальных требований и формирования истинно ценностных приоритетов, которые стали для нас канонами правосудия. И, верно, не было бы необходимости напоминать о них: они впитаны нами с молоком Alma mater, если бы не проникающие в нашу жизнь признаки девальвации этих ценностей как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности.

Потребность в ускорении уголовно-процессуальных процедур, рассматриваемая как тенденция в развитии уголовного судопроизводства, привела к внедрению в УПК Российской Федерации института особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК РФ). Названный институт как одна из форм дифференциации судебного разбирательства, решая задачу постановления приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке, в рамках задуманного упрощения процедуры судебного разбирательства, преследует цель экономии процессуальных средств. Инициатива в выборе данного вида процедуры принадлежит обвиняемому. Первоначальная настороженность в применении института изменилась со временем кардинально. По данным официальной статистики в 2019 году в особом порядке при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением рассмотрено 69% дел от общего объема, осуждено 480 000 лиц, а в отношении 95 000 лиц даже в этом порядке дела прекращены судом [1].

Осознавая неизбежность влияния процессов правовой конвергенции, происходящей в современном мире, взаимодействия различных правовых систем и необходимость экономии процессуальных средств, тем не менее мы должны исходить из тех неоспоримых ценностных приоритетов, которые лежат в основе понимания правосудия. Известный российский ученый, ординарный профессор и декан юридического факультета Санкт-Петербургского университета Я. И. Баршев писал: «Вечный, коренный закон правды и справедливости, сродный каждому человеку, выражаемый в осуществляемой каждым государством, необходимо требует уничтожения всякого нарушения и восстановления нарушенного законного состояния» [2]. «Коренной закон правды и справедливости»… Достижимы ли они в условиях особого процессуального порядка, установленного главой 40 УПК РФ?

В связи с этим представляет интерес позиция некоторых ученых США. Так, доктор права Уильям Пицци, анализируя в своем научном труде «Судопроизводство без истины» недостатки судебной системы США и обозначая направления предлагаемой ее реформы, пишет: «Сильная судебная система должна уделять первоочередное внимание установлению истины и упорно стремиться к достижению этой цели. Наша судебная система этого не делает, и в результате наши судебные процессы не сфокусированы. Без ясной цели, в каком направлении работать, судья прикипает к процедуре почти как к самоцели своей деятельности, потому что они не имеют ничего, что бы направляло их…», «когда страна имеет слабую и дорогую судебную систему, она вынуждена принять любую сделку о признании вины, чтобы избежать судебных процессов [3].

Возражения против приведенного суждения, безусловно, коснутся вопроса соотношения понятий «сделка о признании вины» и «согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением». Вопрос этот обсуждался в бесчисленном количестве научных трудов. Споры по этому поводу беспредметны, не будем лукавить: согласие обвиняемого с обвинением означает ничто иное как согласие с инкриминируемым ему составом преступления, включающим как соответствующий данному составу элемент – субъективную сторону преступления, характеризующую форму вины, мотив и цель преступления. Но в рамках особого порядка принятия решения в соответствии с положениями главы 40 УПК РФ эти вопросы не обсуждаются. Практика действительно идет по пути упрощенной процедуры.

Существующие утверждения о том, что упрощенные производства имеют своей целью скорейшее обеспечение конституционных прав граждан неубедительны. Анализ соотношения положений ст. 6 УПК РФ, установившей приоритетным направлением уголовно-процессуальной деятельности защиту прав потерпевшего, и норм, регулирующих особый порядок принятия решения, дает основание утверждать, что реализация конституционного права потерпевшего на возмещение причиненного ему преступлением вреда не подкреплено никакими гарантиями. В числе обсуждаемых проблем – вопросы бесконтрольности обеспечения прав потерпевшего, нарушения его конституционного права на полное возмещение причиненного вреда. В законе не урегулированы вопросы, связанные с непризнанием обвиняемым в рамках процедуры особого порядка производства по делу гражданского иска. Среди означенных проблем – проблемы, сопряженные с отказом удовлетворения гражданского иска. Не вносит ясности в решение вопросов обеспечения прав потерпевшего и Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 05 декабря 2006 года № 60 (в ред. от 22 декабря 2015 года) «О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел» [4].

В уголовно-процессуальном законе отсутствует механизм контроля возмещения вреда потерпевшему. В этой связи А. А. Шамардин предлагает включить в число условий для проведения судебного разбирательства в особом порядке возмещение (заглаживание) причиненного вреда [5]. Предложение, безусловно, заслуживает внимания, но оно направлено лишь на решение одной из существующих проблем.

Многие ученые в ходе обсуждения вопроса о легализации института выступали против включения в УПК РФ подобных процедур, считая их чуждыми российскому менталитету, считая, что подобного рода сделки – не в интересах потерпевшего [6]. Ныне итервьюирование судей дает основание утверждать, что в рамках применения норм рассматриваемого института никогда не проверяется мотив волеизъявления потерпевшего, давшего согласие на особый порядок производства по делу. Известно, что отсутствие возражений потерпевшего, не присутствующего в судебном заседании, нередко вызвано незнанием особенностей производства в особом порядке.

Порядок производства в соответствии с положениями главы 40 УПК РФ не соответствует в ряде случаев и принципам уголовного судопроизводства. К числу проблем практики применения норм данного института справедливо относят его несоответствие принципу презумпции невиновности: «фактически положениями главы 40 УПК РФ действие принципа презумпции невиновности поставлено в зависимость от волеизъявления лица, привлекаемого к уголовной ответственности, что не может быть признано правильным в силу непосредственного действия норм Конституции РФ» [7]. Не раз обращалось внимание на то, что этот порядок производства не соответствует и общему представлению о состязательности, предполагающей равенство прав сторон процесса в предоставлении и исследовании доказательств по уголовному делу. По сути дела, доказательства изучаются единолично судьей за рамками уголовного процесса, вне судебной процедуры, требующей гласности и непосредственности анализа доказательств.

Порядок особого производства лишает возможности полноценного доказывания вины, всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела. Отказ от этого принципа уголовного процесса привел к утрате ответственности властных субъектов уголовного судопроизводства за результаты своей работы. Согласно статистическим данным из общего количества преступлений, зарегистрированных на территории России за 2019 год (эта цифра составляет 2 024 337 преступлений), более трети всех зарегистрированных преступлений (42, 5 %) составляют хищения чужого имущества. Общая сумма ущерба от преступлений (по оконченным и приостановленным уголовным делам и материалам об отказе в возбуждении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям) составила 627 697 445 рублей, что на 11, 5 % больше аналогичного показателя прошлого года. При этом за январь – декабрь 2019 года раскрыто лишь 1 052 441 преступление из числа деяний, уголовные дела о которых находились в производстве на начало года или зарегистрированы в отчетном периоде [8]. И, учитывая вышеупомянутый процент разрешения уголовных дел в особом порядке, когда исследование фактических обстоятельств дела не осуществляется, а рассмотрение гражданского иска в этом случае в уголовном процессе невозможно, что достается потерпевшему от справедливости правосудия?

Отказ от непосредственности исследования доказательств (непосредственному исследованию в соответствии с ч. 5 ст. 316 УПК РФ подлежат лишь доказательства, посредством которых могут быть установлены «обстоятельства, характеризующие личность подсудимого, и обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание») означает, что доказательства не проверяются на доброкачественность с позиции требований закона к их юридическим свойствам. Процесс познания обстоятельств уголовного дела, определяемых как предмет доказывания, заменен суррогатной процедурой, ничего общего не имеющей с исследовательской работой, направленной на выявление всех составляющих (элементов) состава преступления и обоснование вывода на основе внутреннего убеждения, сложившегося из достоверного знания.

Уильям Пицци в уже упомянутом научном труде говорит об этом с нескрываемой иронией: «Судья не хочет задавать слишком много вопросов о сути преступления, а прокуроры и адвокаты тем более этого не хотят, потому что это может вызвать вопросы о правильности сделки о признании вины в умах тех, кто участвует в деле» [9]. Мы же лукавим, делая вид, что это не является нарушением прав человека. И не секрет, что за этим умолчанием проблемы нередко кроются огрехи доказывания в стадии предварительного расследования.

Приговор, постановленный в соответствии со ст. 316 УПК РФ, нельзя обжаловать, ссылаясь на несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, т. е. по основанию, предусмотренному п. 1 ст. 379 УПК РФ. Иначе говоря, исключается обжалование приговора по мотивам доказанности либо недоказанности вины подсудимого. Ограничение права на обжалование решения суда толкуется в этом случае нередко как безобидное исключение из общего правила.

Завершая анализ, хочется напомнить, что ст. 282 УПК РСФСР 1923 г. содержала норму, в соответствие с которой, «если подсудимый согласился с обстоятельствами, изложенными в обвинительном заключении, признал правильным предъявленное ему обвинение и дал показания, суд может не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к выслушиванию прений сторон». Жаль, что это положение закона прошлых лет, имплементированное в современную уголовно-процессуальную действительность, не тревожит «генетическую память» о «царице доказательств» [10]. На обстоятельства аналогичного характера, предостерегая нас, обращал внимание в ходе обсуждения проблемы внедрения особого производства в российское уголовное судопроизводство профессор права Сент-Луисского университета в США Стивен Тейман, обращаясь при этом к суждению известного американского историка уголовного права Джона Лангбейма, считавшего, что «сделки о признании вины заменили собой пытку как способ принудить подозреваемого к самооговору» [11].

Особый порядок производства по уголовному делу не содержит никаких дополнительных гарантий прав участников, заинтересованных в исходе уголовного дела. В поисках оптимизации отечественного уголовного процесса мы должны решать вопросы процедурного характера в русле ценностных приоритетов, выработанных на протяжении истории его развития.

Источники и литература

1. Лебедев: районные суды присяжных за полгода своей работы оправдали 28% подсудимых. // URL: https: //www. znak. com/2019-02 (дата обращения 10. 09. 2020).
2. Баршев Я. И. Основания уголовного судопроизводства, с применением к российскому уголовному судопроизводству. - СПб.: Тип. II Отделения собств. е. и. в. канцелярии, 1841. С. 1.
3. Пицци Уильям. Судопроизводство без истины: почему наша система уголовного судопроизводства стала дорогой ошибкой и что нам необходимо сделать, чтобы восстановить ее. Пер. с англ. Д. А. Печегина. Под ред. М. А. Кудратова. М.: Инфотропик Медиа. 2019. С. 243; 204, 205.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 05 декабря 2006 года № 60 (ред. по сост. 22 декабря 2015 года) «О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел» // – Доступ из СПС «Консультант Плюс».
5. Шамардин А. А. Проблемы обеспечения гарантий прав личности при особом порядке судебного разбирательства //Труды Оренбургского ин-та (филиала) МГЮА. Вып. 6. Оренбург. 2005. С. 287.
6. Петрухин И. Сделки о признании вины чужды российскому менталитету //Российская юстиция. 2001. № 5. С. 35-36; Михайлов П. Сделки о признании вины – не в интересах потерпевщих //Российская юстиция. 2001. № 5. С. 37-38 и др.
7. Чернов Р. Конституция VS УПК РФ. Особый порядок производства при согласии с обвинением //Новая адвокатская газета. 2012. № 7 (20). С. 12.
8. Состояние преступности в России за январь - декабрь 2019 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации. Главное управление статистики и информационных технологий. // Сборник подготовлен на основании формы федерального статистического наблюдения № 4-ЕГ Источник: URL: Сhttps: //genproc. gov. ru/stat/data/1681252/ (дата обращения – 10. 07. 2020).
9. Пицци Уильям. Указ. работа. С. 206.
10. См. подробнее: Володина Л. М. Механизм защиты прав личности в уголовном процессе. Тюмень: Изд. ТюмГУ. 1999. С. 146-149.
11. Тейман С. Сделка о признании вины или современные формы судопроизводства: по какому пути пойдет Россия? //Российская юстиция. 1999. № 10. С. 36 -37.

Опубликовано: Научная школа уголовного процесса и криминалистики Санкт-Петербургского государственного университета: материалы конференций 2020–2021 годов; сборник статей / кол. авторов; под ред. Н. П. Кирилловой и др. Н. Г. Стойко (отв. ред. ). Москва: РУСАЙНС, 2021. – С. 63-70.