Понятие оружия, как орудия преступления

Перечень устройств и предметов, предназначенных для поражения живой или иной цели, достаточно широк и разнообразен по видам и моделям, начиная от простейших искровых разрядников и резиновых палок и заканчивая ядерным, биологическим и другим оружием массового поражения, а равно такими, пока что нетрадиционными, можно сказать экзотическими видами оружия, как инфра- и ультразвуковое, электромагнитное, лазерное, акустическое и др. Федеральный закон «Об оружии» упоминает лишь о некоторых из них. Вместе с тем, рекомендация о том, что при квалификации преступлений, совершаемых с применением оружия, следует руководствоваться положениями Федерального закона «Об оружии», вовсе не означает, что рассматриваемый уголовно-правовой признак исчерпывается только теми видами оружия, которые указаны в данном законе либо оборот которых запрещен или требует специального разрешения.

Автор: Шарапов Р.Д.

Характерным орудием ряда насильственных преступлений является оружие, применение которого закреплено в качестве конститутивного, а чаще квалифицирующего признака в 13 статьях Особенной части УК РФ (п. «г» ч. 2 ст. 126, ч. 2 ст. 162, п. «в» ч. 2 ст. 205, п. «г» ч. 2 ст. 206, п. «г» ч. 2 ст. 211 УК РФ и др.). Судебная практика и доктрина уголовного права исходят из того, что при решении вопроса о признании оружием предметов, применяемых в процессе насильственных преступлений, следует руководствоваться положениями Федерального закона «Об оружии» от 13 декабря 1996 г., а в необходимых случаях, когда для решения соответствующего вопроса требуются специальные познания, и заключением экспертов [1]. Согласно ст. 1 упомянутого закона под оружием понимаются устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели, подачи сигналов [2].

В основу данного определения положены признаки, присущие всем видам оружия, несмотря на огромное их разнообразие. Во-первых, это особое предназначение оружия, а во-вторых, конструктивные особенности устройства или предмета, функционально отвечающие этому предназначению. По целевому назначению оружием могут быть признаны только такие устройства и предметы, которые специально предназначены для поражения живой или иной цели либо подачи сигналов.

Перечень устройств и предметов, предназначенных для поражения живой или иной цели, достаточно широк и разнообразен по видам и моделям, начиная от простейших искровых разрядников и резиновых палок и заканчивая ядерным, биологическим и другим оружием массового поражения, а равно такими, пока что нетрадиционными, можно сказать экзотическими видами оружия, как инфра- и ультразвуковое, электромагнитное, лазерное, акустическое и др. [3] Федеральный закон «Об оружии» упоминает лишь о некоторых из них.

В частности, в нем даны определения огнестрельного, холодного, в том числе метального, пневматического, газового оружия, боеприпасов.

В этой связи отмеченная выше рекомендация о том, что при квалификации преступлений, совершаемых с применением оружия, следует руководствоваться положениями Федерального закона «Об оружии», вовсе не означает, что рассматриваемый уголовно-правовой признак исчерпывается только теми видами оружия, которые указаны в данном законе либо оборот которых запрещен или требует специального разрешения.

К сожалению, именно так Пленум Верховного Суда РФ истолковал признак вооруженности в составе бандитизма. В постановлении от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» под вооруженностью банды предлагается понимать наличие у участников банды лишь огнестрельного или холодного, в том числе метательного оружия, как заводского изготовления, так и самодельного, различных взрывных устройств, а также газового и пневматического оружия [4]. Получается, что другие виды оружия, которыми могут быть вооружены бандиты (например, зажигательное, электроразрядное оружие и др.), остались за рамками признака вооруженности банды.

Попытка ограничить понятие оружия в уголовном праве только теми видами вооружения, оборот которых регулирует Закон «Об оружии», встречается и в юридической литературе [5]. Так, по мнению А. Васецова, понятие оружия в уголовном праве очерчивается только такими специально созданными и пригодными для поражения живой или иной цели предметами, на изготовление, ношение и пользование которыми требуется особое разрешение государственных органов, в связи с чем данный автор не считает оружием в уголовно-правовом смысле баллончики со слезоточивыми раздражающими веществами, на приобретение которых не требуется разрешения органов внутренних дел и которые не надо регистрировать в этих органах.

Напротив, газовое оружие, подлежащее регистрации (пистолеты, револьверы), или газовое оружие, которое вообще запрещено к обороту на территории РФ, по мнению А. Васецова образует признак вооруженности преступлений [6]. Закон «Об оружии» регулирует только правоотношения, возникающие при обороте гражданского, служебного, боевого ручного стрелкового и холодного оружия, а также боеприпасов и патронов к данным видам оружия, и не касается отношений, связанных с оборотом иных видов вооружения, не указанных в законе.

Справедливо подчеркивает Д. Корецкий, что данный закон регламентирует административно-правовой режим оружия, обслуживая главным образом потребности лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел, и вовсе не определяет какие виды оружия могут выступать в качестве предметов и средств совершения преступлений по УК РФ [7].

По смыслу же уголовного закона под оружием, применение которого является конститутивным или отягчающим обстоятельством ряда насильственных преступлений, имеется ввиду любой вид оружия, в том числе боеприпасы и взрывные устройства, зажигательное оружие (бутылки с зажигательной смесью, огнемет и т.п.) [8], независимо от принципа действия, параметров, технических характеристик, поражающих свойств, специальных целей и условий использования, а также правового режима оборота. Кстати, сам Пленум Верховного Суда России дал аналогичное разъяснение, правда, применительно к огнестрельному оружию и в другом постановлении [9].

В отличие от Закона РФ «Об оружии» от 20 мая 1993 г., новый Федеральный закон «Об оружии» 1996 г. распространил понятие оружия также на устройства и предметы, конструктивно предназначенные только для подачи световых, дымовых или звуковых сигналов (сигнальное оружие). Некоторые криминалисты, по словам А.И. Бойцова, отнеслись к этому нововведению отрицательно, считая, что оно искажает смысловое содержание понятия «оружие», историческое предназначение которого состоит исключительно в поражении живой цели или разрушении иных объектов, как при защите, так и при нападении[10]. В.М. Плескачевский по этому поводу не без иронии пишет: «Таким образом, к «сигнальному оружию» могут быть отнесены не только револьверы и пистолеты, конструктивно предназначенные для отстрела не только газовых и «шумовых» патронов, но и милицейский свисток, и даже крупный ключ с полым стержнем, с помощью которых можно издать свист» [11]. Другие ученые, напротив, сочли решение законодателя разумным и своевременным, учитывая тесное родство сигнального оружия с другими категориями оружия, прежде всего с огнестрельным, заключающееся в их конструктивном подобии и повышенной опасности [12].

Действительно, оплошность законодателя в конструировании понятия сигнального оружия налицо. Его нынешняя законодательная формула позволяет причислить к такому виду оружия не только обычный свисток, но и автомобильный сигнал, проблесковый маячок, охранную сигнализацию и любое другое средство подачи светового или звукового сигнала. Очевидно, что понятие сигнального оружия должно включать только такие устройства, которые конструктивно сходны с другими видами оружия (огнестрельным, газовым и т.д.), но при этом предназначены не для поражения цели, а для подачи соответствующего сигнала.

Нужно обратить внимание и на то обстоятельство, что отдельные виды сигнальных устройств далеко не так безобидны, как может показаться на первый взгляд. Некоторые модели не только могут быть использованы для поражения цели сами по себе (например, пистолет-ракетница), но и в ряде случаев служить средством применения боеприпасов к огнестрельному оружию и даже без особого труда трансформироваться в огнестрельное оружие.

Например, конструкция камор бесствольного стартового пистолета ИЖ-СПЛ позволяет производить выстрел дробовым зарядом. А сигнальные пистолеты-ракетницы, предназначенные исключительно для подачи светового или дымового сигнала, достаточно часто оснащаются дополнительным стволиком под один из патронов к нарезному огнестрельному оружию, который просто вкладывается в патронник или, что встречается реже, укрепляется внутри патронника, придавая, таким образом, всей конструкции свойства огнестрельного оружия [13]. Указанные свойства сигнальных устройств, их не только внешнее, но и конструктивное сходство с огнестрельным и газовым оружием, взрывными устройствами, сыграли свою роль в том, что случаи использования сигнальных устройств при совершении преступлений не являются редкостью.

Особенно эффективным сигнальное оружие оказывается в процессе совершения преступных угроз, в результате которых потерпевший, исходя из внешнего облика и шумового эффекта предмета, которым ему угрожают, расценивает его как огнестрельное оружие и воспринимает данную угрозу как реально опасную для его жизни. Известны факты совершения разбоев с применением стартовых пистолетов и ракетниц, когда преступники выдают их за огнестрельное оружие, а иногда причиняют вред потерпевшим, используя собственные поражающие возможности этих предметов.

Отмеченные обстоятельства, думается, и стали причиной, по которой законодатель стремился ограничить оборот сигнальных устройств в стране, признав их одним из видов оружия, и тем самым расширив исторически сложившееся, традиционное представление об оружии в целом.

Исходя из сказанного, представляется спорным мнение, что сигнальное оружие, благодаря своему нетипичному для оружия функциональному назначению, выпадает из признака оружия, применение которого предусмотрено в п. «г» ч. 2 ст. 126, ч. 2 ст. 162, п. «г» ч. 2 ст. 211 и некоторых других статьях УК РФ [14]. Как мы попытались доказать, не только «буква», но и «дух» уголовного закона не дают оснований для такого вывода.

В соответствии со ст. 1 Закона «Об оружии» к оружию не относятся изделия, сертифицированные в качестве изделий хозяйственно-бытового и производственного назначения (например, кухонные, разделочные, перочинные и другие хозяйственные ножи, топоры, «монтажки», ломы, стамески, напильники, отвертки, строительно-монтажные пистолеты и револьверы, декоративные пистолеты-зажигалки и т.п.), а также спортивные снаряды, конструктивно сходные с оружием (например, бейсбольная бита, спортивные копья, рапиры, спортивный молот и т.п.).

Как пишет А.И. Бойцов: «Несмотря на то, что перечисленные предметы обладают достаточно большой поражающей мощью, позволяющей использовать их для совершения насильственных преступлений, по своему назначению, они остаются все же орудиями труда, а не оружием» [15]. По этой же причине, не относятся к оружию имитационно-пиротехнические (петарды, хлопушки, фейерверки и т.п.) и осветительные средства (пиротехнический фонарь и т.п.) [16].

Не предназначены для поражения живой или иной цели, подачи сигнала, а следовательно, не могут быть признаны оружием предметы, которые лишь внешне похожи на оружие (имитация оружия). К таковым, например, относятся всевозможные макеты оружия, в том числе декоративное оружие, пугачи, оружие-игрушки и т.п.). Причем данные изделия не относятся к классу оружия не только по целевому признаку, но и конструктивно расходятся с оружием, учитывая, что понятия «внешнее сходство» и «конструктивное сходство» неоднозначны.

Вторым важнейшим критерием понятия оружия является наличие в предмете или устройстве комплекса конструктивных признаков, предопределяющих предназначение данного предмета и устройства как оружия и позволяющих использовать их по своему назначению. Данный критерий играет особую роль в оценке предмета как оружия, ибо вывод о подлинном назначении того или иного предмета позволяет сделать анализ его конструктивных признаков. При этом речь не идет о необходимости констатации всех деталей и параметров конкретного образца оружия.

Для признания предмета оружием достаточно установить наличие в нем тех необходимых элементов конструкции (конструктивный минимум), которые функционально обеспечивают возможность его применения в соответствии с назначением, характерным для оружия.

Например, таким конструктивным минимумом для огнестрельного оружия является наличие в предмете ствола с запирающим и стреляющим механизмами, которые в системе обеспечивают возможность производства хотя бы одного выстрела [17]. Отсутствие других деталей, скажем, рукояти, может влиять на надежность, эффективность и удобство стрельбы, но не является препятствием для производства самого выстрела, и, следовательно, признания предмета огнестрельным оружием. В этой связи нельзя считать оружием в юридическом смысле слова неисправное или негодное оружие (например, учебное), конструктивные недостатки которого не позволяют использовать его по назначению. На это обстоятельство неоднократно обращал внимание и Пленум Верховного Суда РФ [18]. В то же время, если виновный, пытавшийся использовать неисправное оружие, не осознавал этого обстоятельства и считал его пригодным, то содеянное нужно квалифицировать как покушение на применение оружия.

Наряду с этим судебная практика не признает наличия квалифицирующего признака «применение оружия» в случае использования виновным в процессе насильственного посягательства незаряженного оружия. В частности, Пленум Верховного Суда РФ указал, что если лицо в процессе разбойного нападения угрожало незаряженным оружием, его действия (при отсутствии других отягчающих обстоятельств) следует квалифицировать по ч. 1 ст. 162 УК РФ [19]. Такая позиция нам представляется по меньшей мере спорной, и вот почему.

Во-первых, то обстоятельство, что предмет, относимый к оружию, находится в незаряженном состоянии вовсе не означает, что этот предмет перестает считаться оружием. В качестве критериев понятия «оружие» закон называет не факт наличия или отсутствия в устройстве пули, картечи другого метаемого снаряжения, патрона или иного боеприпаса, а известное предназначение и связанные с ним конструктивные особенности устройства. Поэтому «незаряженное» и «негодное» оружие, по терминологии Пленума Верховного Суда РФ, совсем не одно и то же, и придание равного правового статуса этим понятиям логически ошибочно.

Во-вторых, представляется очевидным, что, исключая незаряженное оружие из признака «применение оружия» в квалифицированном составе разбоя (можно предположить, что это разъяснение будет распространяться и на другие преступления, составы которых предусматривают одноименный признак), Пленум Верховного Суда РФ исходил только из того, что в случае использования виновным незаряженного оружия объективно не создается реальной опасности для жизни или здоровья потерпевшего, ибо выстрел из такого оружия не может последовать. Однако, данное обоснование представляется актуальным лишь для разбоя, совершенного с физическим насилием, опасным для жизни или здоровья. В самом деле, применить незаряженное оружие по своему назначению для физического насилия невозможно.

Вместе с тем закон предусматривает возможность совершения разбоя в форме психического насилия путем угрозы, где использование незаряженного оружия в качестве орудия психического воздействия с расчетом на то, что потерпевший воспримет его как заряженное, приобретает особое значение.

К сожалению, Пленум не учел, что резкое возрастание степени общественной опасности насильственного преступления, носящего вооруженный характер, а соответственно, и более строгая наказуемость за содеянное, обусловлены не только, а иногда не столько риском реального причинения физического вреда, но тем, что применение в процессе психического насилия большинства орудий, а тем более оружия, во много раз умножает поражающий, запугивающий эффект угрозы, оказывая сверхсильное психотравмирующее воздействие на жертву насилия, конечно, при условии, что потерпевший считал демонстрируемое оружие заряженным и способным к бою.

Таким образом, использование незаряженного оружия как орудия преступной угрозы, по нашему мнению, следует квалифицировать по признаку «применение оружия», если таковой имеется в составе насильственного преступления. В заключении характеристики понятия оружия подчеркнем, что правильная оценка предметов и устройств, используемых виновным в процессе насилия, как оружия невозможна без заключения криминалистической экспертизы.

Литература

1. О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 3. С.4.; О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2. С.11; О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 5. С.3; Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности. М.‚ 1998. С.149; Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С.656 и др.
2. Собрание законодательства РФ. 1996. № 51. ст. 5681.
3. Плескачевский В.М. Оружие в криминалистике: понятие и классификация. М., 2001. С.303.
4. Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 3. С.4.
5. Аксенов О.А. 1) Ответственность за преступления против общественной безопасности, здоровья населения и общественной нравственности по новому уголовному законодательству России. Ростов-на-Дону, 1997. С.125; 2) Как квалифицировать кражу миномета? // Российская юстиция. 1999. № 6. С.48; Невский С. Законодатель забыл, что минометы и орудия тоже стреляют // Российская юстиция. 2000. № 2. С.37; Бейбулатов Б.Ш. Уголовно-правовые и криминологические аспекты организации и участия в незаконных вооруженных формированиях: Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Ставрополь, 2001. С.25.
6. Васецов А. Закон РФ «Об оружии» и квалификация преступлений, совершаемых с применением оружия // Российская юстиция. 1995. № 2. С.35-37.
7. Корецкий Д. Оружие как элемент уголовно-правовой характеристики преступления // Уголовное право. 2003. № 3. С.34.
8. Плескачевский В.М. определяет зажигательное оружие как устройство, конструктивно и функционально предназначенное для летального поражения человека или разрушения преград за счет рассчитанного термического воздействия на поражаемый объект (Плескачевский В.М. Указ. соч. С.293-296).
9. О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 5. С.3.
10. Бойцов А.И. Указ. соч. С.646.
11. Плескачевский В.М. Указ. соч. С.310.
12. Владимиров В.Ю. Криминалистическое исследование газового оружия: Дис. канд. юрид. наук. СПб., 1996. С.84.
13. Плескачевский В.М. Указ. соч. С.73, 75.
14. Гаухман Л.Д.‚ Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М.‚ 1997. С.104. В соответствии с абзацем 2 пункта 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» ракетница, как разновидность сигнального оружия, отнесена к предметам, используемым в качестве оружия.
15. Бойцов А.И. Указ. соч. С.645.
16. О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 5. С.4.
17. Криминалистика: Учебник / Под ред. А.Г. Филиппова, А.А. Кузнецова. Омск, 1993. С.60.
18. О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 3. С.4; О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2. С.11.
19. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: Пост. Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2. С.11.

Опубликовано: Журнал российского права. 2005. №11, С. 76-81.