О правовой регламентации добровольного отказа от преступления со стороны пособника и соисполнителя

Cоучастие в преступлении представляет собой совместное участие в преступлении нескольких лиц. Нужно учитывать, что выполнив свою роль, тот или иной соучастник может переходить в разряд пассивного зрителя, а судьба деяния, доведения его до предполагаемого результата – находиться в руках исполнителя (или отдельных соисполнителей). Соответственно, в качестве принципа можно вывести следующее положение: добровольный отказ от преступления со стороны соучастника должен состоять в исключении своего «вклада» в совместное преступление, когда его деяние выпадает как звено из общей цепи причинения вреда. Соучастники должны ликвидировать созданные ими ранее условия для совершения преступления.

Автор: Хабаров А.В.

Добровольный отказ от преступления, совершаемого в соучастии, получил специальное регулирование в ст.31 УК РФ. В частности, в ч.4 данной статьи предусмотрено, что организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если эти лица своевременным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления.

Как известно, соучастие в преступлении представляет собой совместное участие в преступлении нескольких лиц. Нужно учитывать, что выполнив свою роль, тот или иной соучастник может переходить в разряд пассивного зрителя, а судьба деяния, доведения его до предполагаемого результата – находиться в руках исполнителя (или отдельных соисполнителей)[1]. Соответственно, в качестве принципа можно вывести следующее положение: добровольный отказ от преступления со стороны соучастника должен состоять в исключении своего «вклада» в совместное преступление, когда его деяние выпадает как звено из общей цепи причинения вреда. Соучастники должны ликвидировать созданные ими ранее условия для совершения преступления[2]. Далее, специфика деятельности различных видов соучастников позволяет дифференцировать признаки добровольного отказа от преступления каждого из них.

Специфика деятельности организатора преступления и подстрекателя к преступлению связана с тем, что она может быть охарактеризована как причина появления «фигуры» исполнителя, формирования у него умысла, решимости на совершение преступления[3]. Соответственно, правила ч.ч.4 и 5 ст.31 УК РФ совершенно обоснованно увязывают признание организатора и подстрекателя добровольно отказавшимися от преступления только с фактическим предотвращением окончания преступления[4]. Риск недостаточности предпринятых мер для предотвращения доведения преступления до конца лежит на организаторе или подстрекателе. Можно сказать, что положения о добровольном отказе организатора и подстрекателя, содержащиеся в ч.ч.4 и 5 ст.31 УК РФ, сформулированы удачно, т.к. они вполне соответствуют упомянутому общему критерию добровольного отказа от преступления соучастников и достаточно четко обозначают условия, при которых данные лица считаются отказавшимися от преступления.

Пособник преступления считается добровольно отказавшимся от него, как это буквально определяет второе предложение ч.4 ст.31 УК РФ, при условии, что он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. Как это ни странно, данная норма не получило значительной порции критики в уголовно-правовой литературе, вышедшей в свет после принятия УК РФ.

Комментируя данную формулировку, ученые в основном обращают внимание на то, что в отличие от организатора и подстрекателя закон не требует, чтобы пособник обязательно фактически предотвратил доведение преступления до конца[5]. Многие авторы продолжают опираться на выработанное ранее в уголовно-правовой науке положение о добровольном отказе пособника от преступления: необходимость нейтрализовать, устранить то содействие, которое он оказал исполнителю[6], видимо, считая, что именно оно вытекает из приведенного положения ч.4 ст.31 УК РФ.

Лишь в редких случаях обращается внимание на недостатки в формулировке второго предложения ч.4 ст.31 УК РФ. Так, В.А. Никонов писал, что «не совсем понятна позиция законодателя в отношении пособника. Для признания в его действиях добровольного отказа от преступления достаточно, если он принял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления… Таким образом, реально преступление может быть совершено. Исходя из причинной связи с наступившими последствиями деяния (содеяния) каждого соучастника, следует поддержать позицию об исправлении данного положения на законодательном уровне»[7].

Соглашаясь с выраженной негативной оценкой степени определенности законодательного определения добровольного отказа пособника, представляется, что вряд ли есть основания приравнивать условия добровольного отказа пособника к отказу организатора и подстрекателя, как это делал М.И. Ковалев[8]. В отличие от организатора и подстрекателя, пособник не формирует умысел исполнителя на совершение преступления, т.е. последний имел решимость совершения преступления и без содействия пособника. Соответственно, говорить о том, что создаваемые им условия для совершения преступления исключаются только при фактическом предотвращении преступления, это все равно, что говорить, что преступление находится в причинной связи с недонесением любого лица, знавшего о готовящемся преступлении.

С позиции общего подхода к вопросу о критериях добровольного отказа соучастников, устранение, нейтрализация пособником того содействия, которое он оказал исполнителю преступления для его совершения, исключает его из цепи причинной связи в совместном преступлении. Этими действиями пособник аннулирует ту объективно-субъективную связь, которая существовала между ним и исполнителем.

Но соглашаясь с теоретической обоснованностью такого подхода к добровольному отказу от преступления со стороны пособника, трудно признать, что именно он нашел законодательное закрепление в ч.4 ст.31 УК РФ. Ничего похожего в ней не написано.

Во-первых, нет никаких оснований утверждать, что изъятие своего вклада в совершение преступления свидетельствует о принятии всех зависящих от пособника мер для предотвращения преступления.

Во-вторых, хотя, казалось бы, закон не требует от пособника фактического предотвращения совершения преступления исполнителем, фактически требования к нему выглядят не менее строгими, чем к организатору и исполнителю. Дело в том, что закон говорит о необходимости принятия всех зависящих от пособника мер для предотвращения совершения преступления. Если преступление все-таки было совершено, то всегда можно утверждать, что лицо могло принять еще какие-то меры для его предотвращения преступления (или принять те же меры немного раньше и т.п.). Очевидно, в частности, что в подавляющем большинстве случаев у пособника есть возможность уведомить о предстоящем преступлении правоохранительные органы, а потому при отсутствии уведомления вряд ли есть можно признать имеющим место добровольный отказ с точки зрения буквального смысла ч.4 ст.31 УК РФ.

Соответственно, законодательное правило добровольного отказа пособника преступления требует переработки. Между прочим, уголовные законы многих государств – участников СНГ содержат формулировки, которые основываются именно на концепции добровольного отказа от преступления как устранения им своего содействия преступлению. Так, ч.3 ст.26 УК Республики Казахстан предусматривает, что пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если до окончания исполнителем преступления откажет ему в заранее обещанном содействии или устранит результаты уже оказанной помощи. Аналогичны описания добровольного отказа от преступления в ч.4 ст.34 УК Республики Таджикистан, ч.4 ст.15 УК Республики Беларусь, Модельном УК стран СНГ.

Вместе с тем, данные формулировки также не совсем совершенны.

Во-первых, в них не сделан акцент на то, что устранение результатов оказанной помощи со стороны пособника должно обязательно иметь место не просто до окончания преступления исполнителем, а до того момента, как исполнитель хотя бы в какой-то части воспользовался оказанным содействием. Устранение результата содействия, которое уже было фактически использовано, не может аннулировать уже состоявшуюся объективно-субъективную связь деяния пособника с преступлением, совершаемым исполнителем.

Во-вторых, в качестве альтернативной формы добровольного отказа со стороны пособника должно рассматриваться предотвращение доведения преступления исполнителем до конца. Это необходимо, в первую очередь, для тех случаев, когда просто устранить результаты оказанной помощи невозможно (в частности, если этой помощью исполнитель уже воспользовался).

Кроме того, поскольку данный вариант с точки зрения охраны общественных отношений является более благоприятным, конечно, нельзя делать худшим положение пособника, который, не устраняя результаты оказанного им содействия, просто предотвратит преступление.

Итак, правило добровольного отказа пособника правильнее изложить в ч.4 ст.31 УК РФ в следующей редакции: «Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если он отказал исполнителю в ранее обещанном содействии до окончания преступления, устранил результаты своего содействия до использования его исполнителем при совершении преступления либо любым способом предотвратил доведение преступления исполнителем до конца».

Способы изъятия пособником своего вклада зависят от вида совершенным им пособнических действий. Некоторая специфика добровольного отказа имеет место при интеллектуальном пособничестве в форме дачи советов, указаний или предоставления информации добровольный отказ имеет некоторые особенности. Если соответствующая информация исполнителем уже получена, либо пособник уже дал ему советы или указания по совершению преступления, а исполнитель ее воспринял и готов реализовать, то, видимо, изъятие (уничтожение) такой информации невозможно (изъятие или уничтожение носителя информации не устраняет результат содействия, т.к. полезная для совершения преступления информация отражена в сознании исполнителя). Соответственно, для добровольного отказа от преступления пособнику необходимо совершить иные действия, которые приведут к нейтрализации полезности переданной информации для совершения преступления (например, принять меры к перемещению предмета преступления из того места, о котором он дал наводку, и т.п.).

В литературе традиционно отмечается, что добровольный отказ исполнителя преступления определяется в соответствии с теми же правилами, что и добровольный отказ в индивидуальном преступлении[9], что объясняется отсутствием специальных правил в уголовном законе и распространением на всех исполнителей общих положений добровольного отказа от преступления (ч.ч.1 и 2 ст.31 УК РФ). Несколько иным образом описывал добровольный отказ исполнителя преступления М.И. Ковалев: «Добровольный отказ исполнителя преступления может выражаться в его пассивном поведении, если этого достаточно, чтобы преступление не было совершено, какие бы намерения ни имели остальные соучастники»[10]. Но в этой фразе более или менее определенных правил добровольного отказа исполнителя от преступления также не содержится.

Представляется, что специальные правила не требуются, если речь идет о непосредственном совершении преступления единственным исполнителем (а не группой соисполнителей). В этом случае доведение преступления до конца зависит исключительно от воли и поведения такого исполнителя, т.к. другие соучастники преступления объективную сторону преступления не выполняют. Поэтому простое прекращение общественно опасного деяния исполнителем преступления свидетельствует о его добровольном отказе.

Но отсутствие специальных правил неприемлемо в тех случаях, когда преступление совершается несколькими соисполнителями. Прекращение общественно опасного деяния одним из соисполнителей не исключает доведения преступления до конца другими из них. Особенно это касается тех случаев, когда преступление совершается группой соисполнителей по предварительному сговору, в соответствии с которым между соисполнителями определенным образом распределены роли, а желающий отказаться от преступления соисполнитель к этому моменту уже выполнил требующиеся от него действия для совершения преступления (например, взломал дверь помещения или хранилища, из которого должна совершаться кража или грабеж имущества, привел в беспомощное состояние потерпевшую для последующего изнасилования и т.п.), а до конца преступление должен довести другой соисполнитель.

Пассивное несовершение преступных действий вторым из соисполнителей еще есть основания рассматривать как отказ от преступления, т.к. преступный результат без его деяния не наступит. Непродолжение совершения преступления первым из соисполнителей недопустимо рассматривать как добровольный отказ, поскольку свою роль в преступлении он уже выполнил, а значит, преступление может быть успешно доведено до конца и без его дальнейшего активного участия: очевидно, что для отказа этому лицу необходимо совершить активные действия, направленные на предотвращение совершения преступления вторым соисполнителем.

Итак, если соисполнитель не приступил к началу выполнения той части деяния, которая входит в объективную сторону состава преступления и составляет его роль в совершении преступления, необходимость специального регулирования правил его добровольного отказа отсутствует. В противном случае, принципиальным является вопрос, обязательно ли предъявление соисполнителю требования именно предотвратить доведение преступления до конца (т.е. урегулировать его отказ по правилам, аналогичным правилам отказа организатора и подстрекателя) либо же достаточным будет «изъятие отказывающимся соисполнителем своего вклада в совершение преступления». Поскольку соисполнитель не формировал умысел других соисполнителей на совершение преступления, требовать от него именно предотвращения совершения преступления, видимо, излишне.

Вышесказанное убеждает в необходимости установления в ст.31 УК РФ специальных правил добровольного отказа от преступления со стороны соисполнителя, которые по своему содержанию должны быть близки к добровольному отказу пособника. Соответствующая норма могла бы выглядеть примерно следующим образом: «Соисполнитель преступления, начавший совершение действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, не подлежит уголовной ответственности, если он предпринятыми мерами устранил результат таких действий либо предотвратил доведение преступления до конца другими соисполнителям, а также если без его дальнейшего участия в преступлении доведение его до конца было невозможно».

Литература

1. Ковалев М.И. Соучастие в преступлении: Монография. – Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1999. – С.187.
2. Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов. Ответственные редакторы И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. – М.: Издательская группа НОРМА–ИНФРА-М, 1998. – С.227.
3. Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. – М.: Изд-во Московского университета, 1984. – С.134.
4. Курс уголовного права. Общая часть. Том 1: Учение о преступлении. Учебник для вузов. Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и И.М. Тяжковой. – М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. – С.452.
5. Там же. – С.378.
6. Там же. – С.452; Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов. Ответственные редакторы И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. – С.227 – 228.
7. Никонов В.А. Основы теории квалификации преступлений (алгоритмический подход): Учебное пособие. – Тюмень: Издательство Тюменского государственного университета, 2001. – С.143.
8. Ковалев М.И. Указ соч. – С.187.
9. Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов. Ответственные редакторы И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. – С.261.
10. Ковалев М.И. Указ соч. – С.186.

Опубликовано: Состояние и перспективы развития юридической науки: Материалы междунар. научн.-практ. конф., посвящ. 75-летию Удм. гос. ун-та. 30 – 31 марта 2006 г. Ижевск: Детектив-информ, 2006. Ч.1. С.177 – 182.