Два подхода к анализу диспозитивности в уголовном праве

Диспозитивность представляет собой гарантированную государством возможность не подчиненных и независимых друг от друга субъектов права своей волей выбирать из предусмотренных законом альтернативных вариантов правомерного поведения такой, который наиболее полно способствовал бы удовлетворению законных интересов этих субъектов. Диспозитивность предполагает невозможность наступления для субъекта права отрицательных правовых последствий в случае его отказа от одного варианта поведения и отдания предпочтения другому.

Автор: Сумачев А.В.

Диспозитивность представляет собой гарантированную государством возможность не подчиненных и независимых друг от друга субъектов права своей волей выбирать из предусмотренных законом альтернативных вариантов правомерного поведения такой, который наиболее полно способствовал бы удовлетворению законных интересов этих субъектов. Диспозитивность предполагает невозможность наступления для субъекта права отрицательных правовых последствий в случае его отказа от одного варианта поведения и отдания предпочтения другому.

Как представляется исследование диспозитивности в уголовном праве возможно посредством использования двух подходов: концептуального (политико-правового) и инструментального. Использование данных подходов позволит в предметно-практическом плане доказать вышеозначенный тезис.

Итак, концептуальный подход к анализу диспозитивности в уголовном праве. В уголовном законодательстве в качестве одной из приоритетных задач установлена охрана прав и свобод человека и гражданина (ч. 1 ст. 2 УК РФ). Однако реальное обеспечение прав человека в области уголовной юстиции нельзя признать удовлетворительным. Уголовное законодательство и уголовно-правовая наука до недавнего времени решали проблему ограничения «наказательной власти» государства несколько односторонне - с позиций обеспечения прав преступника.

Между тем, Н.И. Загородников и А.Б. Сахаров справедливо отмечали: «Гуманизм обычно связывают лишь с наказанием: его целями, задачами, видами, размерами, правилами назначения и т.д. Между тем гуманизм уголовного права имеет более широкое и глубинное значение, предполагающее отношение к человеческой личности как объекту не только уголовно-правового воздействия, но и уголовно-правовой охраны» [1, с.51]. И далее: «Устанавливая уголовную ответственность за то или иное вредоносное деяние, общество делает это в конечном итоге ради защиты человека, его потребностей и интересов. Раскрыть механизм защиты, сделать его наиболее эффективным - задача уголовного права» [1, с.52].

О защите прав частного лица в уголовном праве первоначально говорилось в связи с проблемой возмещения вреда, причиненного преступлением. Так, А.Г. Мазалов и В.М. Савицкий отмечали, что жертва, испытавшая ничем не компенсируемые нравственные страдания, зачастую лишается возможности получить сполна возмещение хотя бы имущественного вреда. В этой связи они целенаправленно обосновывали идею об имущественной ответственности государства перед жертвами преступления [2, с.49-51].

Несколько позже Н.И. Коржанский писал: «Концепции защиты, в особенности прав, свобод и интересов личности (потерпевшего), наш уголовный закон не знает. О потерпевшем в уголовном законе нет и упоминания, и совершенно ничего - о защите гражданина от преступления» [3, с.21]. Необходимо поменять местами преступника и потерпевшего - преступник делает совершенным им преступлением потерпевшим другого, а закон должен делать потерпевшим преступника. При этом «принцип полного возмещения причиненного преступлением вреда является выражением, частичной реализацией новой концепции уголовного закона - концепции защиты, замены карающей функции уголовного закона функцией защиты, функцией восстановления нарушенных прав, свобод, интересов личности» [3, с.21].

Как видно, идея расширения прав частного лица в сфере уголовно-правового регулирования первоначально ограничивалась проблемой возмещения вреда потерпевшему. Однако здесь частное лицо рассматривается лишь как объект защиты, но не активный субъект уголовного права, реализующий свой частный интерес.

В последнее десятилетие ученые, на «волне» общей демократизации российского общества, стали осознавать  диспозитивность как правовое явление, которое должно быть присуще национальному уголовному праву и в соответствии с которым частное лицо в сфере уголовно-правового регулирования должно быть признанно активным субъектом права.

Так, С.Г. Келина отмечала: «В наши дни, как нам представляется, формируются новые подходы к определению задач уголовно-правового воздействия на преступность и новые взгляды на сущность и цели наказания. Речь идет не об отмене всех ранее известных целей и задач - возмездия, исправления, превенции, а о дополнении их новыми компонентами, которые охватывают значительно более широкий круг личных, субъективных факторов, подлежащих учету при определении правовых последствий совершения преступления. В число этих факторов стали включать интересы самого потерпевшего и его волеизъявление» [4, с.70].

В свою очередь Б.В. Волженкин указывал, что «важной тенденцией в эволюции отечественного уголовного права на современном этапе является расширение диспозитивных начал, признание потерпевшего от преступления субъектом не только уголовно-процессуального, но и уголовного правоотношения, способным существенно повлиять на его развитие» [5, с.27-28]. Законодательные новеллы Уголовного кодекса РФ 1996 г. - установление нового вида освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим (ст. 76 УК РФ), закрепление в уголовном законе особенностей возбуждения уголовного преследования преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (примечание к ст. 201 УК РФ) -  является подтверждением влияния диспозитивности как правового явления на уголовную политику и уголовное правотворчество. Кроме того, диспозитивность обусловливает разработку вопросов уголовно-правового регулирования согласия лица на причинение вреда [6, 7, 8,9], что также частично реализовано законодателем в примечании к ст. 122 УК РФ. 

Таким образом, осознание диспозитивности как правового явления концептуально обусловливает не только необходимость проведения соответствующих научных исследований в теории уголовного права, но и уголовную политику в целом. Однако, несмотря на это, стоит констатировать, что инструментальный подход к анализу диспозитивности в уголовном праве отсутствует. Этот тезис подтверждается рядом факторов.

Во-первых, практически нет фундаментальных методологических работ, посвященных исследованию диспозитивности в уголовном праве, в связи с чем отдельные исследователи допускают ошибки методологического плана при характеристике некоторых аспектов диспозитивности. В частности, А.А. Гаджиева переносит акцент с сущности диспозитивности на, якобы, ее формальное (терминологическое) выражение в законе: «на диспозитивный характер норм могут указывать следующие формулировки: «лицо может быть освобождено», «военнослужащий (несовершеннолетний) может быть освобожден», «суд может отсрочить» и т.п.» [10, с.98].

На мой взгляд, использование в уголовном законе такого рода формулировок не является свидетельством диспозитивной нормы, так как эти правила обращены к государственным органам, а для них «право-усмотрение» одновременно является юридической обязанностью, необходимой для удовлетворения публичного интереса, и отказ от исполнения которой может и должен повлечь для обязанного субъекта правовые последствия.

Во-вторых, исследования вопросов о признании частного лица активным субъектом в сфере уголовно-правового регулирования касаются анализа лишь отдельных положений уголовного законодательства в этой части: анализ примирения с потерпевшим, согласия лица на причинение вреда, особенностей возбуждения уголовного преследования по заявлению коммерческой или иной организации. При этом данные исследования, как правило, не взаимосвязаны между собой.

В-третьих, ввиду отсутствия теоретического анализа диспозитивности в уголовном праве с позиций инструментального подхода, законодательные решения носят, с одной стороны, казуальный характер (например, примечание к ст. 122 УК РФ), с другой - незавершенный характер (о чем, например, на наш взгляд, свидетельствует открытый перечень преступлений, указанный в ст. 76 УК РФ).

Инструментальный подход к анализу диспозитивности в уголовном праве предполагает проекцию общетеоретических характеристик диспозитивного метода на сферу уголовно-правового регулирования. Оставляя «за рамками» статьи анализ теоретических основ диспозитивного метода правового регулирования, сразу сформулируем выводы такой проекции.

1. Уголовно-правовое регулирование представляет собой разрешительный тип правового регулирования, основой которого является формула «запрещено все, кроме прямо разрешенного». Здесь общему запрету корреспондируются конкретные дозволения. Можно заметить, что уголовный закон предусматривает для частных лиц (граждан или организаций) разнообразные дозволения. Эти дозволения условно возможно классифицировать по их адресату: дозволения, адресованные законопослушным частным лицам и дозволения, обращенные к лицу, совершающему или совершившему преступление. К первым из них относятся дозволения на причинение вреда в состоянии необходимой обороны, при задержании лица, совершившего преступление, в состоянии крайней необходимости, физического или психического принуждения, при обоснованном риске, при исполнении приказа или распоряжения (ст. 37-42 УК РФ). Кроме того, сюда относятся дозволения на примирение потерпевшего с лицом, впервые совершившим преступление небольшой или средней тяжести (ст. 76 УК РФ), на уголовное преследование лица, совершившего преступление, предусмотренное главой 23 УК РФ, если это деяние причинило вред исключительно коммерческой организации (примечание к ст. 201 УК РФ), дозволение лица на совершение в отношении себя действий, создающих опасность заражения ВИЧ-инфекцией (примечание к ст. 122 УК РФ). Ко второй группе относятся дозволения, предусматривающие возможность добровольного отказа от совершения преступления (ст. 31 УК РФ) либо деятельного раскаяния (п. «и», «к» ч. 1 ст. 61, ст. 75, 76-1, примечания к ст. 126, 127-1, 204, 205, 205-1, 206, 208, 210, 222, 223, 228, 275, 281-1, 282-2, 291, 291-1, 307 УК РФ).
2. В уголовном законодательстве закреплены диспозитивные правовые нормы. При этом, как представляется, не все нормы, предусматривающие дозволения, следует относить к диспозитивным уголовно-правовым нормам. Дело в том, что диспозитивная норма права характеризуется единством трех ее свойств: а) норма должна предусматривать альтернативные варианты выбора поведения; б) выбор варианта поведения должен зависеть от воли субъекта права, обусловленной стремлением к наиболее полному удовлетворению собственного частного интереса; в) норма должна гарантировать невозможность наступления для субъекта права отрицательных правовых последствий в случае его отказа от одного варианта поведения и отдания предпочтения другому. Из этого правила «выбиваются» уголовно-правовые нормы, определяющие дозволения второго порядка. В частности, например, отказ лица, совершившего преступление, от деятельного раскаяния, влечет для него отрицательные правовые последствия - несение тягот и лишений, содержащихся в уголовном наказании. Продолжение совершения преступления при наличии возможности отказаться от его совершения (добровольного отказа) также влечет для лица уголовную ответственность. Следовательно, уголовно-правовые нормы, предусматривающие возможность добровольного отказа от совершения преступления либо деятельного раскаяния, к диспозитивным нормам не могут быть отнесены.

С другой стороны, диспозитивные нормы уголовного закона, на мой взгляд, являются казуистичными и бессистемными. В частности, законодатель говорит о примирении лица, впервые совершившего преступление небольшой или средней тяжести, с потерпевшим (ст. 76 УК РФ), но о возбуждении уголовного преследования, если преступление направлено исключительно против интересов личности, умалчивает. Однако в другом случае, законодатель указывает на возможность уголовного преследования отдельных преступлений по заявлению коммерческой организации или с ее согласия (примечание к ст. 201 УК РФ). Кроме того, казуистичным выглядит решение о признании за согласием лица качества обстоятельства, исключающего преступность деяния (примечание к ст. 122 УК РФ). По-видимому, это законодательное решение обусловлено отсутствием системного подхода к определению понятия, сущности и уголовно-правового значения согласия лица на причинение вреда.

Поэтому в настоящее время следует говорить о наличии в действующем уголовном законе диспозитивных правовых норм, но о наличии в уголовном праве диспозитивных правовых институтов заявлять нельзя.

3. Особенности наделения субъектов права правоспособностью при диспозитивном методе уголовно-правового регулирования обусловлены характером дозволений. В частности, право на причинение вреда в состоянии необходимой обороны распространяется на лиц любой возрастной категории. В свою очередь, право на примирение с лицом, впервые совершившим преступление небольшой или средней тяжести, предоставлено, как правило, совершеннолетнему лицу. Несовершеннолетние или лица, которые по своему физическому или психическому состоянию лишены возможности самостоятельно защищать свои права и законные интересы, реализовать право на примирение не могут, таким правом обладают их законные представители (ч. 2 ст. 45 УПК РФ).
4. Уголовное право, определяя конкретные дозволения, предусматривает гарантии соблюдения субъектами права процедур реализации этих дозволений. В случаях «выхода» субъекта за рамки регулируемых, их действия могут признаваться преступными и наказуемыми. Так, право на причинение вреда в состоянии необходимой обороны не может быть беспредельным. Превышение пределов необходимой обороны в случае убийства или причинения тяжкого вреда здоровью посягающего влечет уголовную ответственность (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ). «Саморасправа» потерпевшего вместо примирения как способ разрешения криминального конфликта также может повлечь для него уголовную ответственность, если такая самозащита содержит признаки состава преступления.

Таким образом, диспозитивный метод используется в сфере уголовно-правового регулирования в следующих случаях:

1) когда возникновение, прекращение или изменение отношений между субъектами права обусловлено волей частных лиц и организаций в целях наиболее полного удовлетворения собственных законных интересов. При этом к данной категории не относятся лица, совершающие или совершившие преступление («преступники» или «потенциальные преступники»).

2) когда субъекты независимы друг от друга. Несмотря на то, что в уголовном правоотношении одним из обязательных субъектов всегда является государство, частное лицо в некоторых отношениях может выступать в качестве неподвластного субъекта. Таковы уголовно-правовые отношения, возникающие, например, между потерпевшим и государством при разрешении криминального конфликта посредством примирения потерпевшего с лицом, впервые совершившим преступление небольшой или средней тяжести.

3) когда реализация прав и исполнение обязанностей субъектами права может обеспечиваться без обращения к властному субъекту - государству (уголовное право предусматривает, например, необходимую оборону как самозащиту от общественно опасного посягательства).

Сказанное свидетельствует о том, что диспозитивность в уголовном праве с позиций концептуального (политико-правового) подхода определяет приоритеты в научных уголовно-правовых исследованиях, уголовную политику, законодательную и правоприменительную деятельность; с позиций инструментального подхода - характеризует свойство метода уголовно-правового регулирования либо свойства уголовно-правовых норм.

Литература

1. Загородников Н.И., Сахаров А.Б. Демократизация советского общества и проблемы науки уголовного права // Сов. гос-во и право. - 1990. - № 12.
2. Мазалов А.Г., Савицкий В.М. Нерешенная проблема возмещения вреда потерпевшему от преступления // Правоведение. - 1977. - № 3.
3. Коржанский Н.И. Очерки теории уголовного права. - Волгоград: Высшая следственная школа МВД России, 1992.
4. Келина С.Г. Освобождение от уголовной ответственности как правовое последствие совершения преступления // Уголовное право: новые идеи. - М.: Ин-т гос-ва и права РАН, 1994.
5. Волженкин Б.В. Российское уголовное право: традиции, современность, будущее // Российское уголовное право: традиции, современность, будущее: Материалы научной конференции, посвященной памяти профессора М.Д. Шаргородского / Под ред. проф. Н.М. Кропачева; проф. Б.В. Волженкина. - СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та, Изд-во юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2005.
6. Красиков А.Н. Преступления против права человека на жизнь: в аспектах de lege lata и de lege ferenda. - Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1999.
7. Михайлов В.И. Согласие лица как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Законодательство. - 2002. - № 2. - С.67-72, № 3. - С.66-71.
8. Расторопов С.В. Уголовно-правовое значение согласия лица на причинение вреда своему здоровью // Законность. - 2003. - № 10. - С.46-48.
9. Пархоменко С.В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости: Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. - Владивосток, 2004.
10. 10. Гаджиева А.А. Диспозитивные нормы в уголовном праве // Гос-во и право. - 2003. - № 11.

Опубликовано: Ретроспективы и перспективы права. 2012. № 3. С.62-66.