Новые уголовно-правовые нормы об ответственности за мошенничество: инструмент реальной борьбы или бутафория закона?

В соответствии с ФЗ от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» законодатель дифференцировал уголовную ответственность за мошенничество. Как у юриста-профессионала, так и у непосвященного, но вдумчивого читателя Уголовного кодекса, в первую очередь наверняка возникает вопрос о социальной обусловленности сделанного нововведения. Как поется в песне «Два корабля» известной рок-группы «Агата Кристи»: "Нафига?" Какими бы новыми и изощренными не были обманные схемы отъема имущества у собственников, какие бы чудеса изобретательности не демонстрировали современные мошенники, все их махинации четко укладываются в уже давно известную и проверенную десятилетиями формулу мошенничества – хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием.

Автор: Шарапов Р.Д.

«Поднял голову Добрыня и видит, что летит к нему Змей Горыныч, страшный змей о трех головах, о семи когтях, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит, медные когти на лапах блестят». Это описание известного персонажа русских народных сказок и былин – Змея Горыныча, на мой взгляд, является удачной аллегорией не менее древнего и также хорошо знакомого по народным сказкам и былинам (например, о лисе-куме) преступления – мошенничества. Только в отличие от Змея, имеющего, как правило, три головы, современное мошенничество озаглавлено в российском уголовном законе семью статьями.

В соответствии с ФЗ от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» законодатель дифференцировал уголовную ответственность за мошенничество. В дополнение к ст. 159 в УК РФ были включены шесть статей, предусматривающие ответственность за мошенничество в сфере кредитования (ст. 159¹), мошенничество при получении выплат (ст. 159²), мошенничество с использованием платежных карт (ст. 159³), мошенничество в сфере предпринимательской деятельности (ст. 159⁴), мошенничество в сфере страхования (ст. 159⁵), мошенничество в сфере компьютерной информации (ст. 159⁶). Как у юриста-профессионала, так и у непосвященного, но вдумчивого читателя Уголовного кодекса, в первую очередь наверняка возникает вопрос о социальной обусловленности сделанного нововведения. Проще говоря, как поется в песне «Два корабля» известной рок-группы «Агата Кристи»: «Нафига?».

В пояснительной записке к законопроекту его авторы пишут, что в связи с появлением новых схем хищения чужого имущества или приобретения права на чужое имущество «совершение таких преступлений в современных условиях требует со стороны государства адекватных уголовно-правовых мер воздействия, в то время как закрепленный в Уголовном кодексе Российской Федерации состав мошенничества не в полной мере учитывает особенности тех или иных экономических отношений, а также не позволяет обеспечить на должном уровне защиту интересов граждан, пострадавших от мошеннических действий»[1].

Это лукавство. И в лукавстве этом вольно или невольно признаются сами авторы пояснительной записки, когда несколькими страницами ниже пишут следующее: «В настоящем законопроекте речь не идет о криминализации специальных видов мошенничества, поскольку действующая редакция статьи 159 УК РФ охватывает все случаи хищения чужого имущества или приобретения права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием»[2]. При этом приводится убедительная статистика зарегистрированных в 2011 году по ст. 159 УК РФ случаев мошенничества в сфере кредитования (около 4,5 тысяч), мошенничества при получении выплат (около 4 тысяч).

Действительно, какими бы новыми и изощренными не были обманные схемы отъема имущества у собственников, какие бы чудеса изобретательности не демонстрировали современные мошенники, все их махинации четко укладываются в уже давно известную и проверенную десятилетиями формулу мошенничества – хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Проведенный мною в Тюменском институте повышения квалификации сотрудников МВД России экспертный опрос представителей подразделений следствия и дознания ОВД, приехавших на учебу из различных регионов страны, показал, что правоприменители недоумевают по поводу введения в уголовный закон новых статей о мошенничестве, ибо, по их мнению, никаких трудностей с квалификацией различных мошеннических схем по ст. 159 УК РФ они не испытывали.

Подтверждением тому является Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», в котором имеется упоминание обо всех новых, с точки зрения законодателя, разновидностях мошенничества, которые в судебной практике уверенно квалифицировались по ст. 159 УК РФ. С этой точки зрения ФЗ от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ знаменует собой возврат к худшим традициям уголовного правотворчества периода Уголовного уложения 1845 г., прославившегося в истории отечественного уголовного права чрезмерно казуистичным дроблением уголовно-правовых норм, в сущности предусматривающих ответственность за одно и то же преступление.

Тем не менее, трудности с применением уголовного законодательства об ответственности за мошенничество усмотрели разработчики анализируемого закона, по мнению которых, «конкретизация в Уголовном кодексе Российской Федерации составов мошенничества в зависимости от сферы правоотношений, в которой они совершаются, снизит число ошибок и злоупотреблений во время возбуждения уголовных дел о мошенничестве, будет способствовать повышению качества работы по выявлению и расследованию таких преступлений, правильной квалификации содеянного органами предварительного расследования и судом, более четкому отграничению уголовно наказуемых деяний от гражданско-правовых отношений»[3]. Думаю, что, исходя из действительной роли новых уголовно-правовых норм в системе Особенной части УК РФ, невысокого качества их юридико-технического оформления, все будет с точностью до наоборот.

Широкие слои российского населения в очередной раз оказались обманутыми СМИ, заявившими о произошедшем ужесточении уголовной ответственности за преступное мошенничество. На самом деле никакого ужесточения ответственности не произошло. Напротив, санкции в новоявленных статьях о мошенничестве оказались на порядок мягче по сравнению с санкциями, предусмотренными в привычно действующей ст. 159 УК РФ. За мошенничество в сфере кредитования, мошенничество при получении выплат, мошенничество с использованием платежных карт, мошенничество в сфере страхования, а также мошенничество в сфере компьютерной информации, если эти деяния совершены при отсутствии квалифицирующих признаков, максимальное наказание исчерпывается принудительными работами на срок до двух лет (наказание в виде ареста по известным причинам в стране на применяется).

Чуть более строга, но все же снисходительна в сравнении со ст. 159 УК РФ по отношению к мошенникам в сфере предпринимательской деятельности статья 159⁴ УК РФ, предусматривающая исключительно преступления небольшой и средней тяжести, даже при наличии квалифицирующих признаков. Параллельно с этим существенно увеличен размер стоимости похищенного имущества, требуемый для квалификации новых видов мошенничества (за исключением мошенничества при получении выплат), как совершенных в крупном (свыше 1,5 млн руб.) и особо крупном (свыше 6 млн руб.) размерах. Напомню, что применительно к общей норме о мошенничестве (ст. 159 УК РФ) эти показатели составляют, соответственно, 250 тысяч руб. и 1 млн руб. Таким образом, новые виды мошенничества, соответствующие рангу специальных уголовно-правовых норм, являются привилегированными составами данного преступления, т.е. составами преступления со смягчающими обстоятельствами.

Уголовно-правовые последствия такого законодательного шага очевидны – ФЗ от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ наделен свойством ретроактивности, т.е. имеет обратную силу. Ярко виден и криминологический изъян данного закона, породившего уголовно-политический дисбаланс в наказуемости мошенников в зависимости от профиля их преступной специализации, профессионализма и хитрости. Получается, чем более образованным и хитроумным является мошенник, способный на имущественный обман в таких, отнюдь, не низкоинтеллектуальных сферах деятельности как кредитование, страхование, предпринимательство, компьютерные технологии и др., тем менее строгого уголовного наказания он заслуживает за свое злодеяние. Ясно, что обсуждаемый «закон о мошенничестве» не направлен на решение задачи уголовно-правовой борьбы с профессиональной преступностью.

Уголовно-политическая целесообразность включения в УК РФ привилегированных составов мошенничества становится понятной, если обратиться к новой редакции ч. 3 ст. 20 УПК РФ, введенной в действие тем же самым ФЗ от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ. Перечень уголовных дел частно-публичного обвинения заметно расширен, в том числе за счет уголовных дел о мошенничестве, предусмотренном ст. 159-159⁶ УК РФ, если оно совершено индивидуальным предпринимателем в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности и (или) управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, либо если мошенничество совершено членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией либо в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской или иной экономической деятельности, за исключением случаев, если преступлением причинен вред интересам государственного или муниципального унитарного предприятия, государственной корпорации, государственной компании, коммерческой организации с прямым участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования либо если предметом преступления явилось государственное или муниципальное имущество.

Учитывая, что в большинстве своем новые виды мошенничества являются преступлениями небольшой и средней тяжести (мошенничество является тяжким преступлением, если оно совершено организованной группой или в особо крупном размере), что в свою очередь дает возможность прекращения уголовного дела за примирением сторон на основании ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ, фактически это означает перевод значительной доли мошенничества в разряд уголовных дел частного обвинения, по которым инициатива уголовного преследования обычно всецело зависит от потерпевшей стороны.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что введение в УК РФ шести привилегированных составов мошенничества направлено на свертывание уголовной политики государства по обеспечению безопасности кредитования, страхования, электронных расчетов и других сфер предпринимательской деятельности ввиду неспособности власти противостоять волне банковских, компьютерных, торговых, предпринимательских иных имущественных обманов, в которых утопает современное российское общество. За последние два года в структуре преступлений против собственности мошенничество по абсолютным показателям регистрации вышло на второе место после кражи, опередив грабеж: в 2011 г. – 147468 преступлений, в 2012 г. – 163553 преступлений[4].

Среди недостатков законодательной регламентации привилегированных составов мошенничества, многим из которых еще предстоит обнажиться в полном виде по мере формирования практики применения данных норм, обращают на себя внимание следующие. Так, способом мошенничества в сфере кредитования, а также мошенничества при получении выплат является представление виновным заведомо ложных и (или) недостоверных сведений. Даже самый тщательный грамматический анализ этого законодательного оборота вряд ли позволит уловить значимую для уголовного права разницу между «ложными» и «недостоверными» сведениями. Как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ, обман как способ мошенничества может состоять «в сознательном сообщении заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений»[5]. Чем продиктована указанная синонимия в ст. 159¹ и 159² УК РФ – понять трудно.

Наблюдается традиционная для последнего десятилетия неряшливость российского законодателя, не способного в наипростейших случаях к правильному юридико-техническому оформлению оснований уголовной ответственности. В частности, при описании особо квалифицированных составов мошенничества в сфере кредитования (ч. 4 ст. 159¹ УК РФ) и мошенничества при получении выплат (ч. 4 ст. 159² УК РФ) отсутствует упоминание о «деянии, предусмотренном частью второй» той и другой статьи. Буквально это означает, что совершение данных видов мошенничества при обстоятельствах, предусмотренных ч. 2 ст. 159¹ или ч. 2 ст. 159² УК РФ, т.е. группой лиц по предварительному сговору, но в особо крупном размере, не может квалифицироваться по частям четвертым указанных статей. Содеянное в таком случае следует квалифицировать по ч. 3 ст. 159¹ или ч. 3 ст. 159² УК РФ, соответственно, как мошенничество в сфере кредитования или мошенничество при получении выплат, совершенные в крупном размере.

Серьезные квалификационные вопросы заключает в себе ст. 159⁴ УК РФ, предусматривающая ответственность за мошенничество в сфере предпринимательской деятельности. Первый вопрос – может ли быть субъектом данного преступления любое лицо, причастное к мошенничеству в сфере предпринимательства, либо субъект данного вида мошенничества специальный – индивидуальный предприниматель или руководитель организации, осуществляющей предпринимательскую деятельность? Например, как квалифицировать действия наемных работников индивидуального предпринимателя, которые приняли непосредственное участие в мошенническом обмане со стороны последнего (составили ничтожные договоры, предоставили фальсифицированный товар или иной предмет сделки, имитировали кассовые расчеты и т.п.)? Считать ли таких лиц соисполнителями преступления, либо они на основании ч. 4 ст. 34 УК РФ являются организаторами, подстрекателями или пособниками преступлению, предусмотренному ст. 159⁴ УК РФ?

На мой взгляд, субъект мошенничества в сфере предпринимательской деятельности общий, поскольку о признаках специального субъекта в диспозиции ч. 1 ст. 159⁴ УК РФ все-таки напрямую речи не идет. Указание на то, что такое мошенничество должно быть сопряжено с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, является характеристикой не субъекта, а способа преступления. В противном случае законодатель указал бы прямо на то обстоятельство, что субъектом данной разновидности мошенничества является лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность (индивидуальный предприниматель, руководитель (члены коллегиального исполнительного органа) юридического лица, а также лицо, которое от имени таких хозяйствующих субъектов участвует в договорных обязательствах в целях осуществления предпринимательской деятельности).

Вместе с тем следует признать, что без непосредственного участия указанных лиц в мошенническом обмане совершение рассматриваемого преступления невозможно, поскольку неисполнение договорных обязательств, как способ преступления, должно иметь место именно в сфере предпринимательской деятельности. Таковой, как известно из ст. 2 ГК РФ, является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке.

Таким образом, лица, которые не зарегистрированы в установленном законом порядке в качестве предпринимателей (а также, надо полагать, лица, незаконно зарегистрированные в этом качестве), не могут быть индивидуальными исполнителями мошенничества в сфере предпринимательской деятельности. Если такие лица приняли непосредственное участие в мошенническом обмане со стороны лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность, их следует признавать соисполнителями мошенничества в сфере предпринимательской деятельности. Лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность без регистрации либо вследствие незаконной регистрации, однако выдающие себя за предпринимателей и совершающие имущественные обманы, не имея намерения исполнять принятые на себя договорные обязательства, должны нести ответственность за обычное мошенничество по ст. 159 УК РФ.

Другой вопрос связан с неопределенностью момента окончания мошенничества в сфере предпринимательской деятельности. Пленум Верховного Суда РФ применительно к ст. 159 УК РФ указал, что в случаях, когда лицо получает чужое имущество или приобретает право на него, не намереваясь при этом исполнять обязательства, связанные с условиями передачи ему указанного имущества или права, в результате чего потерпевшему причиняется материальный ущерб, содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел, направленный на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возник у лица до получения чужого имущества или права на него[6].

Буквальное толкование диспозиции ч. 1 ст. 159⁴ УК РФ, однако, свидетельствует, что для признания мошенничества в сфере предпринимательской деятельности оконченным составом преступления недостаточно того, чтобы похищаемое имущество поступило в незаконное владение виновного или других лиц и они получили реальную возможность (в зависимости от потребительских свойств этого имущества) пользоваться или распорядиться им по своему усмотрению, либо у виновного возникла юридически закрепленная возможность вступить во владение или распорядиться чужим имуществом как своим собственным. Требуется установить, что мошенник фактически не исполнил принятые на себя договорные обязательства, что соответствует признакам бездействия.

Как известно, договоры часто предусматривают определенный срок для исполнения должником своих обязательств. Поэтому констатировать факт неисполнения виновным договорных обязательств можно, в лучшем случае – при совершении мошенником действий, направленных на неисполнение обязательств (сокрытие его с полученным имуществом, растрата похищенного и т.п.), в худшем случае – при истечении соответствующего срока, который может наступить спустя значительное время после мошеннического завладения имуществом или приобретения права на имущество. Получается, что до сего момента фактически завершенное мошенничество, причинившее имущественный ущерб, нельзя считать юридически оконченным преступлением, ибо для этого необходимо установить факт хотя и преднамеренного, но последующего бездействия виновного в виде неисполнения договорных обязательств. Очевидно, что «телега впереди лошади» здесь оказалась благодаря тому, что разработчики критикуемой нормы слабо представляют себе механизм имущественного мошенничества, коль скоро перепутали «намерение не исполнять договорные обязательства» с «преднамеренным неисполнением договорных обязательств».

На мой взгляд, из числа шести новых составов мошенничества следует признать обоснованным введение самостоятельной уголовной ответственности за хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей (ст. 159⁶ УК РФ). В ранее упомянутой пояснительной записке к законопроекту верно отмечается, что подобные преступления совершаются не путем обмана или злоупотребления доверием конкретного субъекта, а путем получения доступа к компьютерной системе и совершения вышеуказанных действий, которые в результате приводят к хищению чужого имущества или приобретению права на чужое имущество. По этой причине законодатель ошибочно поименовал данное преступление мошенничеством. Это самостоятельный вид имущественных посягательств, который далеко не всегда сопряжен с такими способами преступления как обман или злоупотребление доверием.

Еще большей ошибкой стало то, что законодатель уровнял наказуемость мошенничества в сфере компьютерной информации с большинством других привилегированных видов мошенничества. Этот просчет становится особенно очевидным на фоне соотношения состава данного преступления с составом неправомерного доступа к компьютерной информации (ст. 272 УК РФ), за который предусмотрено более строгое наказание, исходя из максимального размера санкции, даже в случае привилегированного состава (максимальный размер санкции в ч. 2 ст. 272 УК РФ – лишение свободы на срок до шести месяцев (!).

По существу, неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации, если это деяние повлекло удаление, блокирование или модификацию компьютерной информации, в целях хищения чужого имущества или приобретения права на чужое имущество является способом нового вида мошенничества в сфере компьютерной информации. Вследствие этого уголовно-правовые нормы, предусмотренные ст. 159⁶ и ст. 272 УК РФ, состоят между собой в отношении конкуренции частей и целого, где ст.159⁶ предусматривает норму-целое. Применение этих двух статей УК РФ по правилу идеальной совокупности преступлений вряд ли допустимо, ибо это чревато двойным вменением одного и того же общественно опасного последствия компьютерного преступления (ч. 2 ст. 6 УК РФ).

Итак, приведенная выше аллегория демонстрирует собой не более чем образное схематичное сходство уголовно-наказуемого мошенничества с многоголовым драконом. В отличие от устрашающих саблезубых и огнедышащих голов последнего, новые статьи уголовного закона, предусматривающие ответственность за мошенничество, оказались «беззубыми» по санкциям, связанными «процессуальным поводком» института частного обвинения, и в итоге не устрашают, а умиротворяют мошенников, суля им снисходительные уголовно-правовые последствия совершаемых ими преступлений. Словом, законодательная бутафория, и только!

Литература

1. Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации». URL: https://www.consultant.ru.
2. Там же.
3. Там же.
4. По данным ГИАЦ МВД России.
5. О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате: пост. Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 № 51 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. № 2.
6. Там же.

Опубликовано: Библиотека уголовного права и криминологии. 2013. № 3 (3).