Привилегия против самообвинения и доказательственное значение показаний, полученных в результате соглашения о сотрудничестве

Новая глава УПК РФ, закрепившая правила досудебного соглашения о сотрудничестве и особенности принятия судебного решения в этом случае, не регламентирует вопросы допустимости показаний обвиняемого, заключившего такое соглашение. Законодатель лишь в общих чертах указывает, что подозреваемый или обвиняемый обязуется совершить действия в целях содействия следствию в раскрытии и расследовании преступления; изобличении и уголовном преследовании других соучастников; розыске имущества, добытого преступным путем. Законодатель не определяет объем и содержание предоставляемых сведений, форму и способ их представления и, главное, порядок их использования в отношении других лиц и самого обвиняемого.

Автор: Сидорова Н.В.

Если рассматривать дачу свидетельских показаний как обязанность каждого гражданина (как это следует из смысла ст. 51 Конституции РФ и ст.ст. 307, 308 УК РФ), то освобождение от этой обязанности следует считать иммунитетом, который может выражаться в различных формах. В зависимости от основания освобождения, желания субъекта и прочих требований закона свидетельский иммунитет может быть реализован в виде привилегии (привилегия против самообвинения, иммунитет близких родственников и супруга, иммунитет депутатов и дипломатов) или в виде совокупности права и запрета давать свидетельские показания (иммунитет судей, присяжных, защитников, адвокатов и священнослужителей).

В части 1 статьи 51 Конституции РФ следующим образом сформулирована привилегия против самообвинения: «никто не обязан свидетельствовать против себя самого». В этой норме Конституции РФ отражен (но в более широкой формулировке) общепризнанный принцип, закрепленный в п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Как и правила о свидетельском иммунитете в целом, привилегия против самообвинения определяет, во-первых, правила допустимости доказательств в уголовном процессе, во-вторых, правовые условия допроса любых участников уголовного процесса на любой стадии уголовного судопроизводства. Нельзя принуждать человека давать показания против самого себя, «доказывать свою виновность». Такая практика нарушает права личности, противоречит процессуальным и нравственным принципам. В каком бы качестве ни допрашивался человек, от него не требуется доноса на самого себя, поэтому уголовная ответственность за отказ от дачи показаний, за дачу заведомо ложных показаний, недонесение о преступлении в таких случаях наступать не должна. Данное положение определяет юридическую цель реализации привилегии против самообвинения.

Субъект привилегии против самообвинения имеет право в любой стадии производства по уголовному делу отказаться давать самоинкриминирующие показания. Допрашиваемое лицо вправе отказаться отвечать на вопросы, если ответ может привести к обвинению его в преступлении или (и) привести к появлению доказательств, из которых можно было бы сделать вывод о его виновности в преступлении. В качестве субъекта привилегии против самообвинения может рассматриваться не только обвиняемый или подозреваемый – это очевидное их право, но и свидетель и потерпевший, если своими ответами они могут навлечь опасность уголовной ответственности для самих себя.

С институтом привилегии против самообвинения в уголовном процессе тесно связан процессуальный институт свидетельского иммунитета, полученного в результате соглашения. Производный от привилегии против самообвинения, «иммунитет по сделке» формируется тогда, когда абсолютное конституционное право гражданина на сокрытие самоизобличительной информации вступает в противоречие с интересами государства и общества. Происходит столкновение карательной функции государства с личным конституционным правом гражданина [1, с. 149]. С одной стороны, решения по вопросам, имеющим общегосударственное значение или общественный резонанс, должны приниматься на основе наиболее полной информации; с другой стороны, чем шире право гражданина на привилегию против самообвинения, тем больше затрудняется деятельность государственных органов по изобличению и наказанию преступников. В качестве средства для разрешения этого противоречия возник институт иммунизации показаний, который представляет собой предоставление лицу гарантий того, что сообщенные им инкриминирующие его сведения не будут использованы против него в качестве доказательства по уголовному делу. Этот вид свидетельского иммунитета и получил в литературе название «иммунитет по сделке» [2, с. 166].

Вопросы закрепления и реализации иммунитета, полученного в результате соглашения между обвиняемым и государственными органами, приобрели несомненное значение в связи с введением института особого порядка судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве в действующее российское уголовно-процессуальное законодательство. Полагаем, что применение института ограниченного использования показаний обвиняемого («иммунизации» показаний) имеет хорошие перспективы в нашем уголовном процессе [3; 4; 5]. Международное сообщество также признает возможность ограничения привилегии против самообвинения в борьбе против преступных организаций. В частности, в 1995 году Совет Европейского Союза принял резолюцию о защите свидетелей в борьбе против организованной преступности. Помимо прочего, «эта Резолюция отражает ту точку зрения, что знание о преступных организациях может быть существенно расширено, а их деятельность взята под контроль посредством использования заявлений членов таких организаций, согласных сотрудничать с правосудием» [6, с. 144].

Институт «иммунитета по сделке» традиционно широко применяется в уголовном процессе США. Под ним понимают отказ от привилегии против самообвинения как права на молчание и согласие дать самоизобличающие показания при наличии гарантии от соответствующих компетентных органов, что такие показания не будут использованы против лица, их давшего. «Иммунитет по сделке» делает информацию, содержащуюся в вынужденных самоизобличающих показаниях свидетеля (в американском судопроизводстве обвиняемый может быть допрошен только в качестве свидетеля), допустимым доказательством по уголовному делу. Однако такое доказательство не может быть использовано во вред этому свидетелю или обвиняемому: допустимость показаний как доказательств ограничивается по кругу субъектов.

Иначе говоря, лицо, давшее самоизобличающие показания в случаях, когда обеспечивается «иммунитет по сделке», иммунизируется в отношении ответственности, которая может возникнуть в связи с дачей таких показаний. Доказательства же, полученные при подобном, не совсем добровольном отказе от привилегии против самообвинения, при условии реализации действии «иммунитета по сделке» не теряют свойство допустимости полностью. В данном случае можно говорить об «ограниченной» допустимости. Также в этом случае ограничивается действие привилегии против самообвинения: субъект вместо того, чтобы отказаться давать показания, сославшись на данную гарантию, дает показания, но одновременно с этим субъекту гарантируется как можно более полная защита его конституционных прав (как если бы он воспользовался своей конституционной привилегией).

Думается, что применение «иммунитета по сделке» имеет важное практическое значение. В частности, в Соединенных Штатах Америки иммунитет, полученный в результате сделки, – одно из основных уголовно-процессуальных средств, применяемых в борьбе против коррупции и организованной преступности [7; 8]. Неслучайно (и это характеризует назначение и ценность этого явления) «иммунитет по сделке» впервые был применен в Англии в XVIII в. именно как средство в борьбе против коррупции [9, с. 141].

Рассмотрим некоторые вопросы, возникающие в связи с определением сущности, границ применения и доказательственного значения сведений, представляемых подозреваемым или обвиняемым при заключении соглашения о сотрудничестве.

Новая глава УПК РФ, закрепившая правила досудебного соглашения о сотрудничестве и особенности принятия судебного решения в этом случае, не регламентирует вопросы допустимости показаний обвиняемого, заключившего такое соглашение. Законодатель лишь в общих чертах указывает, что подозреваемый или обвиняемый обязуется совершить действия в целях содействия следствию в раскрытии и расследовании преступления; изобличении и уголовном преследовании других соучастников; розыске имущества, добытого преступным путем (ст. 317.1, 317.5 УПК РФ). В частности, к таким действиям можно отнести представление сведений о соучастниках преступления (ч. 1, 2 ст. 317.5 УПК РФ). Законодатель не определяет объем и содержание предоставляемых сведений, форму и способ их представления и, главное, порядок их использования в отношении других лиц и самого обвиняемого.

Полагаем, что объем и содержание сведений, предоставляемых обвиняемым или подозреваемым, заключившим соглашение о сотрудничестве, должен соответствовать целям заключенного соглашения и особенностям конкретного уголовного дела. Способ предоставления сведений может быть только процессуальным, предусмотренным УПК РФ, иначе сведения нельзя будет использовать в качестве доказательств, а именно получение доказательств является одной из конкретных задач органов предварительного расследования и прокурора при заключении соглашения. Оптимальный способ в таком случае – допрос, в некоторых случаях – очная ставка, проверка показаний на месте, то есть такие следственные действия, в результате которых появляются или уточняются показания.

Однако ответы на остальные вопросы, возникающие по поводу сведений, предоставляемых лицом, заключившим досудебное соглашение о сотрудничестве, не столь очевидны. В частности, обвиняемый или подозреваемый, заключая подобное соглашение, фактически отказывается от права на молчание, то есть от привилегии против самообвинения, гарантированной Конституцией РФ. Но если по правилам, действующим в США в аналогичных случаях, он приобретает среди прочего обещание обвинителя не использовать самоинкриминирующие показания против него в суде, российское уголовно-процессуальное законодательство, регламентирующее заключение и содержание соглашения, этого вовсе не гарантирует. Так, ч. 4 ст. 317.6 УПК РФ предусматривает, что особый порядок принятия судебного решения (привилегированный для обвиняемого по сравнению с общим) не применяется, если содействие следствию осуществлялось только лишь в форме сообщения сведений о его собственном участии в преступной деятельности. Следовательно, отказ обвиняемого от привилегии против самообвинения может привести к раскрытию сведений, о которых он при обычном производстве имел право умолчать. Следователь и прокурор в этом случае получат показания обвиняемого, которые смогут использовать в доказывании его вины, если эти показания были даны в присутствии защитника (а участие защитника в данном виде производства обязательно).

Второй вопрос, не разрешенный нашим законодателем, это вопрос о круге лиц, о преступной деятельности которых обвиняемый или подозреваемый, заключивший сделку, может дать показания. Статьи 317.1, 317.5, 317.7 УПК РФ указывают, что предметом соглашения о сотрудничестве может быть содействие обвиняемого или подозреваемого следствию «в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников, розыске имущества, добытого в результате преступления». Однако законодатель не упоминает, что предметом соглашения могло бы быть содействие в раскрытии и расследовании других преступлений и изобличение иных лиц, не являвшихся соучастниками обвиняемого в данном преступлении.

Иначе говоря, по действующему законодательству соглашение о сотрудничестве можно заключить только для раскрытия преступления, в котором обвиняемый или подозреваемый участвовал лично. И сообщение важных сведений о других, возможно, более тяжких преступлениях, а также лицах, их совершивших, обвиняемому не выгодно. Думается, вследствие этого может быть утрачено важное назначение нововведенного в российский уголовный процесс института. Ведь, как показывает многовековая практика заключения сделок о содействии государственным органам обвинения в странах англо-американской правовой системы, таким образом государство пыталось бороться не с отдельными преступлениями, а с целыми явлениями, такими как коррупция, организованная преступность, терроризм.

Так, первый исторический пример применения показаний, полученных в результате «иммунитета по сделке», был зарегистрирован в 1721 году в Англии в деле по обвинению лорд-канцлера Менклзфильда в торговле государственными должностями. В связи с данным делом парламент Англии издал специальный закон, упразднивший преступность действий соучастников канцлера – чиновников канцелярии; в результате от «иммунизированных» таким образом чиновников были получены свидетельские показания о деятельности их начальника [9, с. 142-147]. В США также довольно давно, с середины девятнадцатого века, признали целесообразность, и даже необходимость, применения «иммунитета по сделке» не только в отношении преступления, о котором уже стало известно [9].

В действующем российском законодательстве не прояснен вопрос о том, в какой форме будут использованы сведения, полученные от обвиняемого после заключения соглашения о сотрудничестве. Предполагается, что материалы уголовного дела в отношении лица, с которым заключено соглашение, будут выделены в отдельное производство (ч. 1 ст. 154 УПК РФ) и дальнейшее производство как по выделенному, так и по основному делу будет продолжено в общем порядке. Однако каков порядок приобщения показаний, данных обвиняемым или подозреваемым, сотрудничающим со следствием, к основному делу, из которого были выделены материалы? В качестве кого будет допрошен обвиняемый, заключивший соглашение, в судебном следствии по основному делу, если потребуется его непосредственное участие в суде? Каково доказательственное значение и допустимость его показаний?

Для разрешения этих и других вопросов, возникших в связи с закреплением института досудебного соглашения о сотрудничестве, полагаем, следует определиться с сущностью допустимости показаний, полученных в результате соглашения. Полноценного «иммунитета по сделке», как в США, в нашем судопроизводстве, как мы видим, не формируется: «иммунитет по сделке» в своем классическом смысле является частным проявлением свидетельского иммунитета в форме отказа от привилегии против самообвинения. Причем информация, содержащаяся в показаниях, полученных в результате «сделки», не обладает таким свойством, как допустимость по отношению к лицу, эти показания давшему. В отношении других лиц показания, полученные в результате «сделки», являются обычными доказательствами, то есть информацией, содержащейся в свидетельских показаниях и обладающей свойством допустимости и другими свойствами, характерными для доказательств. Согласно российским процессуальным правилам потенциальная возможность использовать показания обвиняемого против него самого сохраняется в случае, если суд сочтет, что условия соглашения не соблюдены (ч. 3 ст. 317.6 УПК РФ). Однако представляется, что «иммунитет по сделке» как процессуальное средство в борьбе против организованной преступности, коррупции, терроризма имеет перспективы развития и в нашей стране, и совершенствование института показаний лиц, заключивших соглашение, и определение их допустимости будет осуществляться именно в этом направлении.

Полагаем, досудебное соглашение о сотрудничестве и, как его следствие, «иммунитет по сделке» (при условии его закрепления в российском уголовно-процессуальном законодательстве) в совокупности должны иметь двойное сложное содержание.

В материально-правовом аспекте – это потенциальная возможность освобождения обвиняемого от наказания (или его значительное снижение) в случае дачи им самоизобличающих показаний и фактического признания вины в конкретном преступлении. Одно из главных условий заключается в том, что эти показания будут способствовать изобличению и осуждению других лиц, чью вину доказать иными методами не представляется возможным (организованная группа преступников, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления; лицо или лица, занимающие высокое должностное положение в органах власти, обвиняемые в коррупции; руководители преступных организаций).

В процессуальном аспекте «иммунитет по сделке», полученный в результате досудебного соглашения о сотрудничестве, будет ограничивать, но не исключать допустимость показаний подозреваемого, обвиняемого, «переводя» их в ранг показаний свидетеля. Ограничение будет состоять в том, что показания лица, содержащие различную информацию, связанную с обвинением его самого и иных лиц в совершении преступлений, могут быть использованы в качестве доказательства любых имеющих отношение к делу обстоятельств, кроме виновности лица, давшего эти показания.

Следует отметить, что по поводу сущности и видовой принадлежности показаний обвиняемого, используемых для изобличения иных лиц, существуют другие мнения. В частности, Л.М. Карнеева отмечала: «Показания лиц, которым предъявлено обвинение в совершении преступления в соучастии с другими лицами или в заранее не обещанном укрывательстве, недоносительстве, должны в случае разделения дел по мотивам, не связанным с изменением характера обвинения, рассматриваться (когда они даны по выделенному делу соучастника) как показания обвиняемых независимо от того, осужден ли уже сам допрашиваемый по предъявленному ему обвинению. Это вытекает из характера показаний, так как их предмет – преступление, совершенное с участием допрашиваемого, и результаты рассмотрения выделенного дела могут отразиться на его судьбе. Если же показания соучастников по выделенному делу рассматривать как показания свидетелей, то это может привести к игнорированию особенностей этих показаний, к тому, что будет упущена из виду особая заинтересованность допрашиваемого в исходе дела и, следовательно, отношение к ним будет недостаточно критическим» [10, с. 571].

Соглашаясь в целом с высказанным мнением, необходимо отметить следующее: опасность недооценить или переоценить подобные показания, думается, несколько преувеличена, так как еще до начала оценки заранее известен субъект, их давший, условия получения показаний и иные факторы, влияющие на установление достоверности сведений, полученных в результате заключения соглашения о сотрудничестве. В любом случае ценность таких показаний несомненна, так как с помощью «иммунитета по сделке» обеспечивается получение достоверных доказательств по уголовным делам, по которым в ином случае и иным способом они не могут быть получены совсем.

В ситуации, когда российское уголовно-процессуальное законодательство не всегда может обеспечить осуществление эффективных мер по обеспечению борьбы с проявлениями коррупции, терроризма и экстремизма, особенно в части тех деяний, которые совершаются в условиях неочевидности, введение «иммунитета по сделке» может послужить важным методом получения доказательств. Однако это произойдет только в том случае, если заключение подобной сделки будет облечено в жесткую процессуальную форму и закреплено в уголовно-процессуальном законе.

Литература

1. Николайчик В.М. США: «Билль о правах» и полицейское расследование. М., 1973.
2. Уайнреб Л. Отказ в правосудии: уголовный процесс. М., 1985.
3. Сидорова Н.В. Возможности применения «иммунитета по сделкам» в Российской Федерации // Современная преступность: состояние, тенденции, средства преодоления. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1999.
4. Сидорова Н.В. Свидетельский иммунитет, полученный в результате соглашения // Новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и практика его применения. Оренбург, 2002.
5. Сидорова Н.В. Показания свидетеля в российском уголовном процессе. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2007.
6. Зайцев О.А. Государственная защита участников уголовного процесса. М.: Экзамен, 2003.
7. Долгова А.И., Кореневский Ю.В. Организованная преступность и переход к рыночным отношениям // Государство и право. 1992. № 3.
8. Концепция правовой сделки о признании вины // Возможности защиты в рамках нового УПК России. М., 2003.
9. США. Преступность и политика / под ред. Б.С. Никифорова. М., 1972.
10. Теория доказательств в советском уголовном процессе / отв. ред. Н.В. Жогин. М., 1973.

Опубликовано: Юридическая наука и правоохранительная практика. 2010. №2 (12)