История одного оправдательного приговора

О фальсификации доказательств в деле об дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. В УК РФ есть статья 321 – "Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества". Ее часть 2 предусматривает уголовное наказание виде лишения свободы на срок до 5 лет за применение насилия, не опасного для жизни или здоровья либо угроза применения насилия, совершенные в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности. Именно по этой статье обвинялся осужденный, родственники которого обратились ко мне с просьбой об осуществлении его защиты на предварительном следствии, а затем и в суде. Эта история произошла в одной из исправительных учреждений несколько лет назад.

В Уголовном кодексе РФ есть статья 321 – "Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества". Часть 2 данной статьи предусматривает наказание виде лишения свободы на срок до 5 лет за применение насилия, не опасного для жизни или здоровья либо угроза применения насилия, совершенные в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности.

Именно по этой статье обвинялся осужденный, родственники которого обратились ко мне с просьбой об осуществлении его защиты на предварительном следствии, а затем и в суде.

Эта история произошла в одной из исправительных колоний Тюменской области несколько лет назад.

Двое осужденных, среди которых бы и мой подзащитный, обвинялись в том, что нанесли сотруднику учреждения телесные повреждения, когда он пытался забрать у них "запрещенный предмет". По версии администрации учреждения, а затем и органа предварительного расследования некто неизвестный "по покровом ночи" осуществил "переброс" пластиковой бутылки со спиртом на запретную территорию через ограждение колонии. Увидев, как осужденные попытались поднять "подарок" и скрытно унести в укромное место, сотрудник режимного учреждения якобы попытался пресечь данное "злодеяние". Однако это сделать в одиночку ему не удалось по причине того, что "заинтересованные лица оказали яростное сопротивление. За свое рвение по службе в результате "вероломных действий неприятелей" сотрудник места лишения свободы жестоко поплатился, получив в ходе борьбы несколько кровоподтеков.

Поняв, что одному ему со злоумышленниками не справится, он по рации вызвал подмогу. "Подмога" в лице еще нескольких контролеров режимной части не заставила себя ждать. И вот уже поверженные осужденные, напавшие на представителя администрации, сами сидят в оперативной части и пытаются оправдаться перед "кумом" (на криминальном жаргоне, понятие "кум", как правило, означает сотрудника администрации исправительного учреждения, колонии или следственного изолятора, который работает начальником оперативной части).

Что же они оперативным сотрудникам, а затем и следователю, поведали? А рассказали они о том, что якобы в общежитии не работают туалеты, поэтому ночью им пришлось выйти по нужде "во двор". У одного из них в реках была туалетная бумага, которую "пострадавший" то ли "спросонья", то ли просто потому, что было темно, принял за "запрещенный предмет". Ничего никому не объясняя он подбежал к осужденному, у которого в руках был на самом деле разрешенный к использованию по прямому назначению "предмет личной гигиены" и стал избивать его резиновой палкой. Второй осужденный попытался защитить товарища, но поплатился за это, получив несколько ударов по телу и голове вышеуказанным специальным средством.

Конечно же, версии осужденных ни представители администрации, ни прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях, ни следователь не поверили. Уголовное дело было возбуждено и через некоторое время направлено в суд.

Поскольку дезорганизация деятельности исправительных учреждений явление хоть и редкое, но довольно опасное, для устрашения других осужденных (чтобы в будущем "никому не повадно было") суд по просьбе администрации учреждения решил провести "выездной процесс" и рассмотреть дело на территории колонии. При этом предполагался широкий доступ общественности, представители которой, по мнению, администрации и суда, после процесса все "как один" должны были встать на "путь исправления".

Если сказать, что судебный процесс походил на цирк, особенно, когда в качестве свидетелей давали показания осужденные, значит, ничего не сказать. Это было что-то более зрелищное.

Один из осужденных, например, произнес речь, в которой прозвучала фраза: "Выглядываю в окно, смотрю – "менты" бегут…". Судья с осторожностью пытается остановить его, вкрадчиво спрашивая: "Свидетель, Вы только что сейчас обозвали представителей администрации "ментами". Вы не боитесь, что после судебного заседания те, кого Вы так назвали, будут мстить Вам?". Свидетель ему отвечает: "Ваше благородие господин судья! Я никого и ничего не боюсь. Те, о ком Вы ведете речь, уже двадцать лет, пока я здесь нахожусь, называют меня "зеком - я же не возражаю. Почему же "менты" должны мстить мне за то, что я называю их "ментами"…" И так далее и тому подобное.

Но вернемся к сути дела.

Поскольку в деле я участвовал с самого начала и в ситуации ориентировался, не составило большого труда при ознакомлении с материалами дела обратить внимание на одно "почти невидимое" обстоятельство.

Дело в том, что в материалах дела отсутствовало главное вещественное доказательство в виде того самого "запрещенного предмета", вокруг которого разгорелся весь "сыр-бор". Согласно показаниям оперативных сотрудников он был уничтожен "по акту" еще до возбуждения уголовного дела. Акт уничтожения в деле действительно был, его подписала комиссия из нескольких человек - представителей администрации.

Вот только был маленький "нюанс" – этот акт был составлен в 3 часа ночи, и в нем значились подписи сотрудников, которые в это время на территории учреждения просто не могли быть, а значит не могли наблюдать за процессом уничтожения вещественного доказательства и подписывать акт в указанное время.

Сейчас уже точно не помню, к какой службе относились эти члены комиссии – то ли к хозяйственной, то ли к финансовой. Но допрошенные в суде, он пояснили, что действительно, когда судя по времени происходило уничтожение, они спали у себя дома. А их подписи стоят потому, что так в этой колонии заведено. "Опера" там "что-то где-то" уничтожают, а члены комиссии, фактически не наблюдая за их действиями, "не глядя" подписывают представленные им документы.

В общем, данный факт позволил стороне защиты "обвинить" представителей администрации в фальсификации доказательств по делу. И, несмотря на то, что сами "фальсификаторы" никаких отрицательных последствий не испытали (скорее всего и выводов надлежащих не сделали), указанное обстоятельство позволило суду усомниться в виновности подсудимых.

Редкое в российском правосудии явление, но на этот раз суд вынес оправдательный приговор. В тоже время запланированная акция по "устрашению сидящего контингента" провалилась.

К слову сказать, один из осужденных, которые в этом деле вновь стали подсудимыми, на следующий день после инцидента должен был "выйти на свободу" по отбытию наказания. Но судьба распорядилась так, что его пребывание "в неволе" затянулось еще на полгода – пока шло следствие и судебное разбирательство. Как там дальше обстояло дело с его реабилитацией мне не известно.

Мой же подзащитный, несмотря на "хорошее поведение" и отсутствие взысканий провел в колонии еще шесть лет, назначенных судом по первому приговору. Шансов "выйти" условно-досрочно у него не было никаких. Но зато по освобождению он успешно "отсудил" у государства за незаконное привлечение к уголовной ответственности по второму делу 60000 (шестьдесят тысяч) рублей.

Вроде бы справедливость восторжествовала. Но я все время задаюсь вопросом – почему этому гражданину государство загладило причиненный вред из "карманов" налогоплательщиков (т.е. наших с вами "карманов"), а не взыскало эти средства с конкретных виновников – инициаторов и исполнителей незаконного возбуждения уголовного дела?

Или, если ситуация действительно развивалась так, как уверяли представители администрации исправительного учреждения, и осужденные действительно совершили новое преступление, указанная компенсация была взыскана не с виновников фальсификации доказательств, повлекшей "развал" уголовного дела?

Почему же и до какой поры за все просчеты представителей власти должны платить мы с вами, а не сами представители власти, допустившие нарушения закона?