Условия правомерности причинения уголовно значимого вреда при медицинском вмешательстве

Вопрос о медицинском вмешательстве как способе непреступного причинения уголовно значимого вреда является достаточно сложным. В рамках этой проблемы, как правило, ведут речь о различных действиях врачей, и в частности: 1) об искусственном оплодотворении и имплантации эмбриона; 2) об искусственном прерывании беременности; 3) о медицинской стерилизации; 4) о донорстве крови и ее компонентов; о трансплантации органов и (или) тканей человека; 5) о медицинском эксперименте.

Автор: Сумачев А.В.

Вопрос о медицинском вмешательстве как способе непреступного причинения уголовно значимого вреда является достаточно сложным. В рамках этой проблемы, как правило, ведут речь о различных действиях врачей, и в частности:

• об искусственном оплодотворении и имплантации эмбриона;
• об искусственном прерывании беременности
• о медицинской стерилизации;
• о донорстве крови и ее компонентов; о трансплантации органов и (или) тканей человека;
• о медицинском эксперименте.

Здесь мы не станем рассматривать проблему ответственности врачей за профессиональные ошибки, а сосредоточим внимание лишь на условиях правомерности причинения уголовно значимого вреда при названных видах медицинского вмешательства.

Правовое регулирование проведения искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона осуществляется ст. 35 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан (далее – Основы), и более детально инструкцией «О применении метода искусственной инсеминации женщин спермой донора по медицинским показаниям и метода экстракорпорального оплодотворения и переноса эмбриона в полость матки для лечения женского бесплодия», утвержденной приказом Минздрава РФ от 28 декабря 1993 г. № 301.

В соответствии с Основами «каждая совершеннолетняя женщина детородного возраста имеет право на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона» (ст. 35). При этом «искусственное оплодотворение женщины и имплантация эмбриона осуществляются в учреждениях, получивших лицензию на указанный вид деятельности, при наличии письменного согласия супругов (одинокой женщины) … Женщина имеет право на информацию о процедуре искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона, о медицинских и правовых аспектах ее последствий, о данных медико-генетического обследования, внешних данных и национальности донора, предоставляемую врачом, осуществляющим медицинское вмешательство» (ст. 35). Более того, «незаконное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона влечет за собой уголовную ответственность, установленную законодательством Российской Федерации» (ст. 35).

Относительного последнего положения стоит отметить, что действующее уголовное законодательство России не предусматривает специальной нормы, устанавливающей ответственность за такого рода деяния, в отличие, например, от УК Испании [1]. В этом проявляется разрегулированность различных нормативных актов РФ. Если же в результате искусственного оплодотворения или имплантации эмбриона здоровью женщины будет причинен вред, деяние следует расценивать как неосторожное преступление (соответственно, ст. 109 или ст. 118 УК РФ).

Достаточно разработанным на уровне уголовного законодательства представляется институт охраны прав беременной женщины. Можно указать, например, что состояние беременности влияет на назначение наказания (п. «в» ч. 1 ст. 61 УК), на освобождение от наказания (ст. 82), на квалификацию деяния (п. «г» ч. 2 ст. 105, ст. 111, п. «в» ч. 2 ст. 117, ст. 123, п. «е» ч. 2 ст. 126, ст. 145 и др.). Уголовно-правовые последствия в большинстве указанных случаев не связаны с субъективными установками (желаниями) женщины, а связаны с самим фактом состояния беременности.

В данном случае следует рассмотреть вопрос о правовых последствиях, обусловленных волеизъявлением беременной женщины, и в частности ее согласие на проведение искусственного прерывания беременности. Условия правомерности искусственного прерывания беременности определены в различных нормативных актах. В ст. 35 Основ отмечается, что «каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве. Искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, по социальным показаниям – при сроке беременности до 22 недель, а при наличии медицинских показаний и согласии женщины – независимо от срока беременности». Перечень медицинских показаний для искусственного прерывания беременности определяется Министерством здравоохранения Российской Федерации [2], а перечень социальных показаний – положением, утверждаемым Правительством Российской Федерации [3].

Уголовное законодательство оперирует также таким признаком, как производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Таким образом, условия правомерности способов искусственного прерывания беременности следует соотносить:

• со сроком беременности (медико-социальный показатель);
• согласием женщины (юридический показатель) и наличием высшего медицинского образования соответствующего профиля (уголовно-правовой показатель).

Условия правомерности проведения медицинской стерилизации определяются лишь на уровне медицинского законодательства. В наиболее общем плане эти правила установлены ст. 37 Основ: «Медицинская стерилизация как специальное вмешательство с целью лишения человека способности к воспроизводству потомства или как метод контрацепции может быть проведена только по письменному заявлению гражданина (курсив наш. – А.С.) не моложе 35 лет или имеющего не менее двух детей, а при наличии медицинских показаний и согласии гражданина – независимо от возраста и наличия детей».

Частные вопросы производства медицинской стерилизации раскрыты в приказе Минздрава РФ от 28 декабря 1993 г. № 303 «О применении медицинской стерилизации граждан» и в письме Минздрава РФ и Фонда социального страхования РФ от 17 февраля 1997 г. № 2510/1041–97, № 051/26–97 «О порядке выдачи листка нетрудоспособности и выплате пособия по государственному социальному страхованию при медицинской стерилизации граждан».

Таким образом, условия правомерности медицинской стерилизации как способа непреступного причинения тяжкого вреда здоровью имеют социально-медицинский и правовой характер: медицинские показатели допустимости стерилизации (См.: названный Приказ Минздрава РФ), социальный (возраст, наличие детей и т.п.) и юридический – согласие лица на стерилизацию.

Вопрос о донорстве крови и ее компонентов как способе правомерного причинения вреда с согласия лица логично рассматривать параллельно с проблемой трансплантации органов и (или) тканей человека. Тем более что в юридической литературе они также рассматриваются во взаимосвязи [4].

В качестве критериев правомерности донорства крови и особо трансплантации органов и тканей И.И. Горелик и несколько позднее А.Н. Красиков выделяют следующее: 1) больному нельзя оказать помощь иными средствами, кроме пересадки органов и тканей; 2) вред, причиняемый при этом донору, меньший, чем предотвращенный вред для больного-реципиента. И далее они замечают, что трансплантация не будет правомерной при отсутствии хотя бы одного из этих условий [5].

Столь пристальное внимание юристов к этой проблеме было обусловлено, с одной стороны тем, что подобные методы лечения находились в стадии становления, и, с другой – отсутствием на тот момент детально разработанного соответствующего законодательства [6].

Современная медицинская и юридическая практика разработала ряд условий, при соблюдении которых действия врачей при изъятии крови и ее компонентов, а равно органов и тканей у доноров следует признавать правомерными. В частности, условия правомерности донорства крови и ее компонентов логически вытекают из положений Закона РФ «О донорстве крови и ее компонентов» от 9 июля 1993 г. К таковым можно отнести:

1. донорство крови и ее компонентов есть свободно выраженный добровольный акт;
2. донором крови и ее компонентов может быть каждый дееспособный гражданин в возрасте от 18 до 60 лет, прошедший медицинское обследование;
3. взятие от донора крови и ее компонентов допустимо только при условии, если здоровью донора не будет причинен вред (ст. 1);
4. запрещена продажа донорской крови, ее компонентов и препаратов из донорской крови в другие государства в целях извлечения прибыли (ст. 17).

Практически аналогичные условия характеризуют правомерность трансплантации органов и (или) тканей человека:

1. изъятие органов и (или) тканей у живого донора для их трансплантации может осуществляться только в интересах здоровья реципиента и в случае отсутствия пригодных для трансплантации органов и (или) тканей трупа или альтернативного метода лечения, эффективность которого сопоставима с эффективностью трансплантации органов и (или) тканей;
2. если донор предупрежден о возможных осложнениях для его здоровья в связи с предстоящим оперативным вмешательством по изъятию органов и (или) тканей;
3. если донор свободно и сознательно в письменной форме выразил согласие на изъятие своих органов и (или) тканей;
4. если донор прошел всестороннее медицинское обследование и имеется заключение консилиума врачей – специалистов о возможности изъятия у него органов и (или) тканей для трансплантации (ст. 11 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22 декабря 1992 г.);
5. органы и (или) ткани человека не могут быть предметом купли – продажи (ст. 1 Закона);
6. изъятие органов и (или) тканей для трансплантации не допускается у живого донора: не достигшего 18 лет (за исключением случаев пересадки костного мозга); признанного в установленном порядке недееспособным; страдающего болезнью, представляющей опасность для жизни и здоровья реципиента; находящегося в служебной или иной зависимости от реципиента (ст. 3 Закона).

Зарубежная юридическая практика, и в частности Уголовный кодекс Испании, определяет непреступность действий при трансплантации органов при наличии свободного соглашения об этом и соответствии действия по трансплантации закону, если соглашение не было сфальсифицировано, получено за плату или согласившийся был несовершеннолетним или недееспособным (ст. 156) [7]. Можно заметить, что условия непреступности причинения вреда здоровью донора при трансплантации в России и Испании во многом совпадают. Тем не менее, следует признать положительный опыт испанского законодателя, определившего на уровне уголовного закона такие критерии.

Достаточно давно привлекает внимание ученых проблема причинения вреда здоровью человека при проведении в отношении его эксперимента (в том числе медицинского) [8]. Особая активизация исследований данной проблематики новейшего времени связана с введением в действующий Уголовный кодекс РФ ст. 41 «Обоснованный риск» [9].

В теории и практике выделяют случаи производства эксперимента над больным и над здоровым человеком [10].

Среди основных условий правомерности производства медицинского эксперимента на больном человеке А.Н. Красиков выделяет следующие: 1) совершение эксперимента в интересах больного и 2) согласие больного или его законного представителя на эксперимент. И здесь же он делает вывод о том, «… что согласие больного только на апробацию новаторского метода или средства делает медицинское вмешательство неправомерным» [11].

Необходимо отметить, что современная юридическая и медицинская практика в соответствии с Основами законодательства РФ об охране здоровья граждан допускает использование не разрешенных к применению, но находящихся на рассмотрении в установленном порядке методов диагностики, лечения и лекарственных средств в интересах излечения пациента только после получения его добровольного письменного согласия (ч. 2 ст. 43 Основ). При этом не разрешенные к применению, но находящиеся на рассмотрении в установленном порядке методы диагностики, лечения и лекарственные средства могут использоваться для лечения лиц, не достигших возраста 15 лет, только при непосредственной угрозе их жизни и с письменного согласия их законных представителей (ч. 3 ст. 43). Порядок применения указанных методов диагностики, лечения и лекарственных средств, иммунобиологических препаратов и дезинфекционных средств, в том числе используемых за рубежом, устанавливается Министерством здравоохранения Российской Федерации или иными уполномоченными на то органами (ч. 4 ст. 43).

Относительно правомерности проведения научного эксперимента на здоровом человеке А.Н. Красиков ведет речь о таких условиях:

• глубокое научное обоснование эксперимента;
• согласие лица на проведение эксперимента над собой;
• соразмерность возможного успеха с риском;
• наличие социально полезных мотивов и целей [12].

В.И. Самароков, в свою очередь, указывает на:

• общественно полезную цель (сохранение и укрепление здоровья, или спасение жизни других людей);
• соответствие рискованных действий современным достижениям медицинской науки и практики;
• исключительный характер рискованных действий (невозможность достижения общественно полезной цели иным способом);
• принятие всех мер к предотвращению возможного вреда;
• наличие действительно свободного и четко выраженного согласия лица [13].

Более детальную разработку условий правомерности производства эксперимента (в том числе медицинского) с позиций современной теории и законодательства предприняла М.Н. Малеина. При этом, опираясь на анализ ст. 43 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, она, в частности, говорит:

1. о полной предварительной информации о предстоящем эксперименте (необходимость предоставления полной информации о целях, методах, продолжительности, ожидаемом результате, побочном эффекте и другом возможном риске);
2. о свободном письменном согласии гражданина-объекта исследования (во имя исключения скрытых форм принуждения вводится запрет проведения биомедицинских исследований с привлечением в качестве объекта лиц, задержанных, заключенных под стражу, отбывающих наказание в местах лишения свободы либо заключенных под административный арест);
3. о предварительном проведении лабораторного эксперимента (научная обоснованность эксперимента, подтверждаемая разработанной методикой (оформленной протоколом или другим документом), показаниями медицинских приборов, кино-, фотоаппаратурой, иной техникой либо показаниями свидетелей или наблюдателей);
4. об осуществлении эксперимента в учреждении государственной или муниципальной системы здравоохранения (либо под контролем этих учреждений, когда речь идет о проведении исследования в космосе, под землей, под водой и т.п.) [14].

Не считая указанные в ст. 43 Основ условия правомерности проведения эксперимента в достаточной степени полными, М.Н. Малеина отмечает: «Законодательство необходимо дополнить еще рядом условий.

Во-первых, при проведении эксперимента должен обеспечиваться приоритет интересов его участника перед интересами науки и общества. Эксперимент надо прекратить, если возникнет риск гибели или необратимого ухудшения здоровья добровольца или нарушаются его другие права и интересы.

Во-вторых, необходимо решить вопрос о вознаграждении и возмещении возникшего вреда у участника эксперимента. Вознаграждение и возмещение вреда не противоречат моральным принципам общества и должны компенсироваться организацией, ответственной за подготовку и проведение исследования. В-третьих, письменное согласие испытуемого недостаточно для оформления отношений с учреждением здравоохранения, поскольку защищает интересы только этого учреждения. Было бы правильно ввести обязательную письменную форму договора о проведении биомедицинского исследования с указанием всех условий» [15].

Вместе с тем, несмотря на довольно полные перечень и характеристику условий правомерности проведения эксперимента, предложенные М.Н. Малеиной, его (перечень) также нельзя признать достаточным. Обусловлено это, по-видимому, некоторым уклоном в пользу гражданско-правового регулирования. Оценка же эксперимента с позиций уголовного права имеет некоторые особенности.

Уголовно-правовые критерии оценки правомерности эксперимента непосредственно вытекают, прежде всего, из уголовного (ст. 41 УК), а также из иного отраслевого законодательства (например, ст. 43 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан). Вначале остановимся на тех из них, которые имеют исключительно уголовно-правовой либо смешанный (межотраслевой) характер.

Необходимо отметить, что экспериментальные действия попадают в сферу уголовно-правового регулирования лишь тогда, когда они связаны с причинением уголовно значимого вреда: в данном случае – смерти либо вреда здоровью. Умышленное причинение легкого вреда здоровью при наличии согласия на его причинение в процессе проведение эксперимента исключает преступность деяния. Причинение смерти либо вреда здоровью объекту (человеку) эксперимента по неосторожности (если соблюдены все иные условия проведения эксперимента), также исключает уголовную ответственность руководителя эксперимента. Это правило вытекает из содержания ч. 3 ст. 41 УК.

Таким образом, одним из условий (уголовно-правовых) правомерности эксперимента является согласие человека-объекта лишь на причинение легкого вреда здоровью при его производстве. Случаи неосторожного причинения любого вреда оцениваются по правилам обоснованно рискованных действий (ст. 41 УК РФ).

Второе условие проведения эксперимента содержится в ч. 1 ст. 41 УК – причинение вреда для достижения общественно полезной цели. Данный критерий имеет универсальный, в том числе и уголовно-правовой характер.

Следующее условие правомерности научного эксперимента, выделяемое в частности В.И. Самароковым, нельзя соотносить с критериями рискованных действий, а именно с тем, что общественно полезная цель не может быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) (ч. 2 ст. 41 УК). Так как цели научного эксперимента (и даже медицинского) в отличие от обоснованного риска, могут варьировать от разработки абсолютно новых методов, проектов, моделей, до модернизации уже существующих.

Допустим, профилактика гриппа возможна посредством применения «дедовских» способов (использование потогонных средств – меда, малинового варенья, паренье в бане и т.п.), а возможна путем предварительной вакцинации. Иными словами, речь идет об альтернативе действий (способов) профилактики. Таким образом, в общем плане для достижения общественно полезной цели в порядке обоснованного риска одним из условий правомерности является исключительный характер действий (невозможность достижения указанной цели иными способами).

Научный эксперимент, как указывалось, предполагает разработку не только абсолютно новой идеи, но и модернизацию старой. В последнем случае речь идет о наиболее эффективном средстве достижения общественно полезной цели, которая может быть достигнута старым «дедовским» способом. Именно по характеру достижения конечной общественно полезной цели необходимо различать условия правомерности, относящиеся к обоснованному риску и научному эксперименту.

Таким образом, «невозможность достижения общественно полезной цели иным способом» как условие правомерности обоснованного риска – категория совпадающая с соответствующим условием правомерности научного эксперимента, но не тождественная ему. Выступая в качестве условия правомерности научного эксперимента, оно своего рода дублирует второе из названных выше условий – достижение общественно полезной цели. Поэтому выделять данный критерий в качестве самостоятельного условия не следует.

Далее необходимо сказать несколько слов еще об одном условии правомерности обоснованного риска, согласно которому лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам (ч. 2 ст. 41 УК). Аналогичным образом формулирует это условие и В.И. Самароков: «Медицинский работник в условиях риска предпринимает все возможные меры для предотвращения вреда здоровью или угрозы жизни … лица, подвергнувшегося медицинскому эксперименту» [16].

Представленное законодательством (ст. 41 УК) и названное В.И. Самароковым положение применительно к проведению научного эксперимента является не совсем удачной, ибо оно имеет неконкретизированный характер. Действительно, оценка достаточности (недостаточности) действий экспериментатора по предотвращению вреда может зависеть от ряда факторов объективного и субъективного свойства. С одной стороны, можно вести речь, например, о недостаточном научном и практическом познании на данном этапе определенных закономерностей функционирования органов и тканей человека, воздействия лекарств, парадоксальной реакции организма и т.п. [17] С другой стороны – об отсутствии соответствующих навыков, а равно волевых и интеллектуальных качеств у экспериментатора.

Несомненно то, что практические предложения (рекомендации) об условиях правомерности должны отвечать требованиям конкретности и применимости. В этой связи, видимо, стоит обратиться к одному из условий проведения научного эксперимента, на которое обращают внимание А.Н. Красиков и М.Н. Малеина, а равно ст. 43 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан – научная обоснованность эксперимента (обоснованность предварительно проведенным лабораторным экспериментом). При этом, целиком разделяя вышеприведенное мнение М.Н. Малеиной, следует подчеркнуть, что научная обоснованность эксперимента может и должна быть подтверждаема наличием:

1. разработанной методики проведения эксперимента, оформленной надлежащим образом и в соответствующих документах (протоколах и др.);
2. положительными результатами исследования, зафиксированными приборами и иными средствами визуального слежения, а равно свидетелями или наблюдателями лабораторного эксперимента;
3. должной специализацией и профессионализмом экспериментатора. Таким образом, третьим универсальным (смешанным) и обязательным условием правомерности причинения уголовно значимого вреда при проведении научного эксперимента является научная обоснованность эксперимента.

В качестве четвертого условия правомерности научного эксперимента можно назвать согласие лица на причинение вреда своему здоровью. Здесь необходимо указать на некоторое условие, которое выделяют законодатель (ст. 43 Основ) и М.Н. Малеина. А именно – на условие полной предварительной информации о предстоящем эксперименте: целях, методах, продолжительности, ожидаемом результате, побочном эффекте и другом возможном риске [18].

Если вести речь об условиях правомерности проведения научного (медицинского) эксперимента, необходимость предоставления такого рода информации не вызывает сомнений. Вместе с тем, определяя необходимые и достаточные условия правомерности научного эксперимента, и в частности согласие лица как одно из условий этого ряда, следует исходить из презумпции знания объекта (человека) эксперимента о целях, методах, продолжительности, ожидаемом результате, побочном эффекте и других фактах производства такового.

Таким образом, предоставление правдивой и исчерпывающей информации следует определять в качестве специально-отраслевого условия правомерности проведения частных видов научного эксперимента. В общем ряду условий правомерности научного эксперимента категория «согласие» предполагает информированность лица.

И еще на один признак, характеризующий условия правомерности научного эксперимента, стоит обратить внимание – проведение такового под контролем государства. Необходимость этого обусловлена возможностью причинения уголовно значимого вреда здоровью человека (объекту эксперимента). Безусловно, все вопросы, связанные с причинением такого рода вреда, подлежат оценке со стороны государства. В этой связи представляется обоснованным мнение М.Н. Малеиной и нашедшее отражение в ст. 43 Основ правило о том, что научные эксперименты, сопряженные с причинением вреда здоровью человека, должны проводиться в учреждениях государственной или муниципальной системы либо под их непосредственным контролем [19].

В рамках определения общих (в том числе уголовно значимых) условий правомерности научного эксперимента не стоит также говорить и об иных специальных случаях:

• обеспечение приоритета интересов личности перед интересами науки и общества при проведении эксперимента (как представляется этот принцип вытекает из ст. 2 Конституции РФ и не требует дублирования в специальных сферах деятельности); вопрос о вознаграждении и возмещении возникшего вреда у участника эксперимента (данный вопрос имеет сугубо специальный характер, ибо по роду своей профессиональной деятельности отдельные категории граждан обязаны рисковать своим здоровьем);
• необходимость введения обязательной письменной формы договора о проведении эксперимента и некоторые иные (думается, что письменная форма выражения согласия на конкретно видовой эксперимент в зависимости от характера такого испытания может выражаться в различных документах, в том числе и в виде договора, что не суть важно) [20].

Завершая эту часть исследования, можно сделать вывод, что среди необходимых и достаточных условий правомерности причинения уголовно-значимого вреда с согласия лица в процессе проведения научного (медицинского) эксперимента следует выделять:

1. возможность причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека, но не смерти;
2. причинение вреда необходимо для достижения общественно полезной цели;
3. эксперимент должен быть научно обоснованным;
4. наличие согласия лица на участие в эксперименте в качестве объекта (согласие на причинение вреда);
5. проведение эксперимента под контролем государства.

Отраслевое законодательство может предусматривать специальные условия правомерности проведения конкретно-видовых научных (медицинских) экспериментов, в том числе и названные выше.

Основываясь на положениях российского законодательства можно сделать вывод, что нарушение любого из перечисленных выше условий должно влечь юридическую, включая уголовную, ответственность.

Литература

1. См.: ст. 162 УК Испании (Уголовный кодекс Испании / Под ред. и с предисл. Н.Ф. Кузнецовой, Ф.М. Решетникова. М.: Изд-во ЗЕРЦАЛО, 1998. С.56).
2. См.: «Перечень медицинских показаний для прерывания беременности», утвержденный приказом Минздрава РФ от 28 декабря 1993 г. № 302.
3. См.: «Перечень социальных показаний для искусственного прерывания беременности», утвержденный постановлением Правительства РФ от 8 мая 1996 г. № 567.
4. См., например: Авдеев М.И. Правовое регулирование пересадки органов и тканей // Сов. гос-во и право. 1968. № 9; Горелик И.И. Правовые аспекты пересадки органов и тканей. Минск, 1971; Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1976. С.84 – 96; и др.
5. См.: Горелик И.И. Правовые аспекты пересадки органов и тканей. С.43; Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. С.91.
6. Едва ли не единственным нормативным актом, регулирующим вопросы донорства на то время, являлось постановление Совнаркома РСФСР «О кадрах доноров» от 22 апреля 1935 г. (СУ РСФСР. 1935. № 13).
7. Уголовный кодекс Испании / Под ред. и с предисл. Н.Ф. Кузнецовой, Ф.М. Решетникова. 1998. С.55.
8. См., например: Гринберг М.С. Проблема производственного риска в уголовном праве. М.: Госюриздат, 1963; Курс советского уголовного права: В 5 т. Л.: Изд-во Ленинград. ун-та, 1968. Т.1. С.520–521; Сивоконь П.Е. Методологические проблемы естественнонаучного эксперимента. М., 1968; Курляндский В., Хан-Магомедов Д. Естественные науки и уголовное право // Соц. законность. 1972. № 2; Малеин Н.С. Право на медицинский эксперимент // Сов. гос-во и право. 1975. № 11; Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. С.96–100; Гринберг М.И. Технические преступления. Новосибирск, 1982; и др.
9. См., например: Самароков В.И. Уголовно-правовая оценка медицинского риска // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. М.: Ин-т гос-ва и права РАН, 1994. С.65–66; и др.
10. См., например: Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. С.99–100 и др.
11. Там же. С.99–100.
12. См.: Там же. С.100.
13. См.: Самароков В.И. Уголовно-правовая оценка медицинского риска. С.65.
14. См.: Малеина Н.М. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. 2-е изд., испр. и доп. М.: МЗ Пресс, 2001. С.81.
15. Там же. С.82.
16. Самароков В.И. Уголовно-правовая оценка медицинского риска. С.65.
17. См.: Там же. С.66.
18. См.: Малеина Н.М. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С.82.
19. См.: Там же. С.81.
20. Там же. С.82.

Опубликовано: Тюмень: Вестник ГУВД Тюменской области. 2004. № 2.