Юридическая природа поводов для возбуждения уголовного дела: историко-правовой анализ

Множественные изменения, вносимые в уголовно-процессуальный закон, не придают стабильности практике правоприменения. Это равным образом относится и к регламентации поводов к возбуждению уголовного дела: в действующем УПК РФ то появляются, то исчезают и вновь появляются новые поводы для возбуждения уголовного дела. Уголовно-процессуальный закон не содержит дефиниции и не раскрывает содержания этого понятия. В теории уголовно-процессуального права отсутствует единое понимание сущности повода, его понятие и содержание толкуются по-разному. По результатам исследования вносятся предложения, направленные на совершенствование правового регулирования уголовно-процессуальной деятельности, связанной с началом производства по уголовному делу. Обращено внимание на необходимость более четкой законодательной регламентации требований к принятию и процессуальному оформлению поводов к возбуждению уголовного дела.

Автор: Володина Л. М.

1. Введение.

Обращение к проблемным вопросам стадии возбуждения уголовного дела связано с ее значением как начального этапа уголовного процесса, представляющего собой систему установленных законом правил, направленных на определение перспективы движения материалов по сообщению о совершенном (готовящемся) преступлении, поступившем в органы предварительного расследования. Принятие итогового решения на данной стадии, по сути, определяет направленность последующего развития уголовно-процессуальной деятельности по производству расследования. Однако принятие решения в условиях малой информативности не исключает заблуждений, влекущих ошибочность в выборе направлений хода производства по делу.

Подтверждением тому являются показатели статистики, свидетельствующие о неполной раскрываемости преступлений, регистрируемых органами предварительного расследования. Кроме того, ежегодно в порядке надзора за исполнением законов в досудебном производстве органами прокуратуры при приеме, регистрации и рассмотрении сообщений о преступлениях выявляется значительное число нарушений. Так, за 2022 г. при приеме, регистрации и рассмотрении сообщений о преступлениях допущено 3 417 399 нарушений, отменено 7809 постановлений о возбуждении уголовного дела, 1 419 601 постановление об отказе в возбуждении уголовного дела [1].

Когда-то анализ правовой регламентации и практики правоприменения дал автору основание усомниться в эффективности стадии возбуждения уголовного дела как самостоятельного этапа производства по уголовному делу: с одной стороны, стадия «не вписывалась» в общую канву уголовно-процессуальной деятельности, с другой – нередко становилась заслоном на пути оперативного поиска и фиксации доказательств по «горячим следам». Означенные проблемы порождали массив нарушений прав потерпевших, становились препятствием к возможности судебной защиты [2].

Казалось бы, стремление законодателя, направленное на совершенствование правового регулирования начала производства по уголовному делу, должно было изменить ситуацию, но этого не произошло. Установленный законом процессуальный порядок возбуждения уголовного дела требует для принятия решения о возбуждении уголовного дела в соответствии со ст. 140 УПК РФ наличия к тому поводов и оснований.

Закон противоречив: определяя основания к возбуждению уголовного дела через признаки преступления, он не требует при проведении предварительной проверки установления всех элементов состава преступления, с другой стороны, он требует указания в постановлении о возбуждении дела точной квалификации деяния. Эта противоречивость в требованиях к оценке результатов предварительной проверки поступивших сведений привела к постепенному превращению стадии возбуждения уголовного дела в мини-стадию предварительного расследования. Названная статья закона содержит перечень поводов к возбуждению уголовного дела, но легальное определение повода в законе отсутствует. Толкование содержания повода как общеупотребительного понятия через категорию «основание» («обстоятельство, способное быть основанием чего-то»[3]) не раскрывает сущности и значения повода как уголовно-процессуального понятия. Суждения ученых по этому вопросу носят дискуссионный характер.

2. Современные теоретические аспекты понятия повода к возбуждению уголовного дела.

Отдавая дань ученым прошлых лет, обращавшихся к анализу данной стадии, следует остановиться на позиции Н. Н. Жогина и Ф. Н. Фаткуллина, определявших поводы как «юридические факты, вызывающие деятельность по возбуждению уголовного дела, которые выражаются в указанных уголовно-процессуальным законом действиях», «при помощи которых органы прокуратуры, суда, следствия и дознания осведомляются (получают или обнаруживают сведения) о готовящемся или совершенном преступлении»[4]. Прежде всего приведенная характеристика повода предполагает необходимость обратиться к понятию юридического факта. Кроме того, на наш взгляд, трудно безоговорочно согласиться с тем, что поводы сами по себе «вызывают деятельность по возбуждению уголовного дела» и «сами выражаются в указанных уголовно-процессуальным законом действиях».

В теории права признано, что юридические факты вызывают определенные правовые последствия (порождают, изменяют или прекращают права и обязанности), что таковыми могут быть действия и события. По своему содержанию поводы – суть сведения об обстоятельствах, но не конкретные жизненные обстоятельства в виде события или действия, с которыми правовая норма связывает наступление определенных юридических последствий, тот или иной вид информации, поступившей в правоохранительные органы. Информация в виде заявления, сообщения, явки ли с повинной требует проверки в соответствии с требованием закона. Результаты проверки дают возможность выхода на соответствующие обстоятельства, подпадающие под признаки преступления. Вот с этими, установленными в ходе проверки конкретными жизненными обстоятельствами, по логике вещей, правовая норма и связывает возможность возникновения уголовно-процессуальных отношений.

В теории уголовно-процессуального права высказано мнение о том, что сведения о преступлении становятся поводом лишь после их процессуального оформления [5]. Однако обращение к исходному смысловому значению понятия информации (лат. informatio) как сообщения, изложения, совокупности сведений, обращение к закономерностям сигнально-информационного взаимодействия дает основание говорить о том, что сообщаемые сведения возникают независимо от субъекта, передающего их. Если говорить точнее, получаемые нами сведения как результат отображения источника информации посредством сигнала обладают, с одной стороны, свойством объективности в силу того, что наблюдаемый и фиксируемый сознанием источник информации существует независимо от нас, с другой стороны, эти сведения фокусируются индивидуальным сознанием субъекта, и потому содержат элементы субъективного восприятия и переработки. Информация отражает объективно существующее реальное явление (факты) и выражает, как говорят философы, «передаваемость (движение) формы и содержания» [6].

Передаваемая информация, содержащая сведения о совершенном (готовящемся) преступлении, поступившая в органы предварительного расследования, требует ее регистрации, она становится поводом в силу ее поступления принимающему субъекту. Фиксация сведений принимающим субъектом есть акт правоприменительной деятельности, основанный на требовании закона, в целях сохранности, последующей проверки и ее использования. Очевидно, что процессуальные действия, осуществляемые на данной стадии, направленные на проверку этих «первичных сведений» о совершенном или готовящемся преступлении, поступивших в органы предварительного расследования, должны дать картину действительного события, которое и явится установленным юридическим фактом.

Применяемая в этой ситуации властным субъектом уголовно-процессуальная норма требует принятия соответствующего решения, которое как раз, являясь актом правоприменения, документально подтверждающим существование в прошлом конкретного события или действия (бездействия), и «породит» уголовно-процессуальные правоотношения. И здесь заключено одно из противоречий действующего уголовно-процессуального закона: он не дает ответа на вопрос о характере правоотношений, предшествовавших принятию итогового решения, завершающего стадию. Вопрос этот с молчаливого согласия чаще всего обходится стороной.

Логика вещей, с одной стороны, дает основание говорить о том, что до возбуждения уголовного дела имеют место уголовно-процессуальные процедуры, содержанием которых являются уголовно-процессуальные отношения. Вместе с тем, и это обстоятельство не раз отмечалось в трудах ученых, законодатель допускает на этом этапе включение действий, не являющихся процессуальными. К таковым относятся, в частности, правила регистрации поступившего в органы сообщения, которые содержатся в ведомственных нормативных актах: совместный приказ Генеральной прокуратуры РФ № 39, МВД России № 1070, МЧС России № 1021, Минюста России № 253, ФСБ России № 780, Минэкономразвития России № 353, ФСКН России № 399 от 29 декабря 2005 г. «О едином учете преступлений» вместе с «Типовым положением о едином порядке организации приема, регистрации и проверки сообщений о преступлениях», дополненным целым рядом иных нормативных положений, инструкций и приказов. Перечень их значителен: к ним относятся приказы Следственного комитета РФ; приказы и инструкции МВД и ФСБ России; органов Уголовно-исполнительной системы; МЧС России; Минюста России; ФТС России.

При этом уголовно-процессуальный закон не содержит требований, определяющих порядок взаимодействия органов расследования с иными подразделениями. Регламентация требований к поводам для возбуждения уголовного дела содержит некоторое описание той или иной формы информативного сообщения, поступающего в органы предварительного расследования, а порядок оформления этой информации обозначен в уголовно-процессуальном законе лишь в самых общих чертах.

В научной литературе давно обсуждается вопрос о доказательственном значении поводов к возбуждению уголовных дел. Так, В. Д. Арсеньев в свое время утверждал, что закон имеет в виду в качестве повода к возбуждению уголовного дела различные доказательства преступления [7]. Несколько ранее Н. В. Жогин и Ф. Н. Фаткуллин, напротив, предостерегали от определения повода «как сведений о преступлении или как их источника», поскольку «это не только создает путаницу, но и связано с порочным выводом – признанием непосредственного усмотрения лица, возбуждающего уголовное дело, судебным доказательством или его источником» [8].

Критикуя позицию названных ученых, П. П. Сердюков отстаивал точку зрения о доказательственном значении поводов к возбуждению уголовного дела, привлекая в качестве аргументов положения теории доказательств и примеры следственной практики [9]. Научная дискуссия по данному вопросу продолжается. Мы вернемся к обсуждению этой проблемы чуть позже, рассмотрев некоторые характеристики отдельно взятых поводов.

3. Эволюция понятия повода к возбуждению уголовного дела.

Юридическая природа повода к возбуждению уголовного дела не может быть раскрыта без обращения к историческим тенденциям развития уголовно-процессуального права, без анализа правовой регламентации поводов с позиций информационной теории. Безусловно, в рамках ограниченного объема научной статьи невозможно дать сколько-нибудь полную историческую картину становления и развития анализируемого понятия, однако даже краткий исторический экскурс дает нам некоторое представление об этом. Обращаясь к трудам известных ученых прошлого, анализируя тексты правовых источников, в том числе Русской Правды, мы можем с уверенностью говорить об установлениях, которые могут быть признаны, говоря современным языком, поводами к началу дела.

Известный русский историк С. В. Юшков, анализируя роль судебных органов, из содержания ст. 19 Русской Правды (Пространная редакция) делает вывод о том, что дело об убийстве могло начинаться как по жалобе родственников убитого, так и по инициативе судебных органов, имея в виду ситуации, когда никто кроме этих органов не мог проявить интереса к розыску убийцы [10]. Поводом к началу дела о беглом холопе, исходя из содержания ст. 114 Русской Правды (по Троицкому списку второй половины XIV в. ), могло стать обращение к посаднику, лицу, официально осуществлявшему определенные государственные функции: «Если кто сам разыщет своего холопа в каком-либо городе, а посадник о том [холопе] не знал, то, когда [господин] расскажет ему, тому [господину] следует взять у посадника отрока, пойти и связать этого холопа…» [11].

Конечно, в рамках первого российского правового источника трудно найти установленную систему поводов к началу судебного производства, но анализ его содержания дает некоторое представление о существовании таковых. По сути, любой конкретный случай, расцениваемый лицом как нарушение его законных прав, доводился до сведения князя или «княжева двора», «ставшего привычным местом суда» [12].

В замечательном историческом наследии Н. И. Ланге «Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и половины XVII веков)» отмечается, что судопроизводство по сыскным делам осуществлялось в трех видах: «расследование по лихованному обыску», «по пыточному оговору» («по язычной молвке»), по жалобам потерпевших лиц [13]. По Соборному уложению 1649 г. поводами к возбуждению «судного дела» являлись: подача челобитной (гл. X «О суде»), привод виновного с поличным или по «язычной молвке», или по «лихованным обыскам» (гл. XXI «О разбойных и о татиных делех»); по «делам государевым» производство начиналось «принесением извета»: гл. II определяла порядок извета (доноса) по политическим преступлениям, порядок его проверки, устанавливала наказание за ложный донос [14].

По Своду законов 1832 г. (в последующих изданиях 1842 и 1857 гг. ) к поводам для начала следствия относились собственное наблюдение и усмотрение судьи, молва, извещение, донос, доношения должностных лиц, жалоба, явка с повинною, поимка виновного в деле и говор[15]. Позже в гл. III ч. I Учреждения судебных установлений «О законных поводах и начатию следствия» Свода законов (т. 16) появляется предписание, в силу которого предварительное следствие начиналось при наличии следующих поводов: извещения или простого донесения об известных доносителю признаках преступления, не возлагавшего на него обязанности доказывать его; жалобы потерпевшего; доноса; «доношений прокуроров и стряпчих»; явки с повинной [16].

По Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. (далее – УУС) законными поводами к начатию предварительного следствия признавались: объявления и жалобы частных лиц; сообщения полиции, присутственных мест и должностных лиц; явка с повинной; возбуждение дела прокурором и возбуждение дела по непосредственному усмотрению судебного следователя (ст. 297 УУС). В соответствии со ст. 298 УУС достаточным поводом к начатию следствия признавалось «объявление о преступном деянии, при коем объявитель был очевидцем, хотя бы в виду следователя и не было никаких других улик» [17]. В последующие годы выходили очередные Продолжения Свода законов Российской империи[18]. Названный акт практически повторял содержание норм, относящихся к началу производства по делу, УУС 1864 г. В соответствии с Декретом о суде № 2 от 7 марта 1918 г. [19] Свод законов продолжал действовать в течение некоторого периода советской власти.

Постановлением Народного комиссариата юстиции РСФСР (далее – НКЮ РСФСР) от 18 декабря 1917 г. «О революционном трибунале печати» [20] были закреплены в качестве поводов к возбуждению производства сообщения судебных или административных мест, общественных организаций или частных лиц. В Инструкции НКЮ РСФСР от 23 июля 1918 г. «Об организации и действии местных народных судов» [21] в качестве поводов к началу производства по уголовному делу были отнесены просьбы граждан, предложения Советов и должностных лиц, а также собственное усмотрение в тех случаях, когда суд (или один из его членов) сам наблюдал нарушение закона.

Первый УПК РСФСР, принятый в 1922 г., в гл. 7 «Возбуждение производства по уголовному делу» в качестве поводов закреплял заявления граждан и различных объединений и организаций; сообщения правительственных учреждений и должностных лиц; явку с повинной; предложение прокурора и непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда [22]. Решение о начале расследования принималось на основании заявления и зависело от наличия в нем информации о преступлении. НКЮ РСФСР был издан циркуляр, предписывающий работникам прокуратуры систематически проверять периодическую прессу на предмет публикаций о преступных фактах и решать вопрос о начале уголовного преследования [23]. УПК РСФСР 1923 г. сохранил перечень поводов к возбуждению производства, закрепленный в УПК РСФСР 1922 г.

Принятием в 1960 г. третьего УПК РСФСР[24], закрепившего возбуждение уголовного дела как самостоятельную стадию уголовного процесса, были установлены следующие поводы к возбуждению дела: заявления граждан; сообщения организаций, предприятий, учреждений и должностных лиц; сообщения профсоюзных и комсомольских организаций, народных дружин по охране общественного порядка, товарищеских судов и других общественных организаций; сообщения, опубликованные в печати; явка с повинной; непосредственное обнаружение органом дознания, следователем, прокурором, судьей или судом признаков преступления.

Современная регламентация процессуального порядка досудебного производства начинается с перечня поводов для возбуждения уголовного дела (ст. 140 УПК РФ). Обращаясь к наиболее распространенному на практике поводу для возбуждения уголовного дела, которым является заявление о преступлении, ученые, несмотря на некоторые расхождения в формулировках, формируют его понятие, исходя из главного: оно содержит сообщение о готовящемся или совершенном преступлении и сопровождается, как правило, просьбой о привлечении каких-либо лиц к уголовной ответственности [24]. Статья 141 УПК РФ устанавливает некоторые требования к заявлению о преступлении, в соответствии с которыми заявление может как устным, так и письменным. Уголовно-процессуальный закон (ч. 7 ст. 141 УПК РФ) делает оговорку о том, что не может служить поводом для возбуждения уголовного дела анонимное заявление о преступлении.

Вместе с тем существуют ведомственные акты Генеральной прокуратуры РФ, МВД РФ, направленные на определение судьбы такого рода сообщений, в соответствии с ними анонимные заявления регистрации и рассмотрению не подлежат, но передаются в соответствующие подразделения органа внутренних дел для возможного использования в установленном порядке в оперативно-розыскной деятельности. Уголовно-процессуальный закон, по логике вещей, должен был бы закрепить процессуальные формы и правила подобного рода взаимодействия.

Явка с повинной как повод к возбуждению производства по уголовному делу – явление сложное, многоаспектное, оцениваемое в теории уголовно-процессуального права неоднозначно. Статья 142 УПК РФ дает определение явки с повинной как добровольном сообщении лица о совершенном им преступлении, которое может быть сделано и устно, и письменно. При этом правила оформления устного сообщения аналогичны сделанному заявлению. И все же явка с повинной по своей правовой природе как уголовно-процессуальное явление есть не просто определенного рода информация (сообщение) о совершении преступления, она являет собой комплекс действий и правоотношений, направленных на реализацию субъектом своего волеизъявления быть привлеченным к уголовной ответственности.

Это связано, во-первых, с принятием конкретным лицом решения о явке, что характеризует ее психологический аспект. Во-вторых, явка есть собственно действие, связанное с обращением в органы предварительного расследования к властному субъекту с признанием о совершенном преступлении. В-третьих, это предоставление сведений об обстоятельствах, ставших причиной обращения в органы. В-четвертых, принятие этого сообщения предполагает разъяснение обратившемуся с явкой лицу его прав, обязанностей и последствий обращения в органы. В-пятых, полученная в результате явки информация требует ее процессуального оформления. И наконец, полученная информация требует ее проверки и правовой оценки.

Упоминание о явке с повинной мы находим в ряде исторических правовых документов. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. ст. 140 предусматривала «обстоятельства, в большей или меньшей мере уменьшающие вину, а с тем вместе и строгость следующего за оную наказания». В числе прочих таковым признавалось, «когда виновный добровольно и прежде, нежели на него пало какое-либо подозрение, явился в суд или же к местному или другому начальству и вполне чистосердечно с раскаянием сознался в учиненном преступлении». Кроме того, в подобном случае допускалось и «Монаршее милосердие» [25].

Явка с повинной по своей сути является разновидностью признания лицом своей вины. Я. И. Баршев в свое время, характеризуя явку с повинной как «донос против самого себя», замечал: «Неестественность этого доноса требует обращать внимание на то, нет ли каких особенных причин, почему явившийся винит себя, например, намерения избавить себя от каких-либо особенных обстоятельств и положения, или снять на себя вину других, или скрыть другое какое-либо преступление» [26].

В соответствии с установлениями УУС при явке с повинной судебный следователь обязан был приступить к следствию, но если признание явившегося с повинной опровергалось имеющимися у следователя сведениями, то он должен был составить протокол о причинах, побудивших его оставить явку с повинной без последствий, и направить копию протокола прокурору или его товарищу (ст. 310 УУС). УПК РФ не содержит подобного правила.

Ранее уже обращалось внимание на то, что в уголовно-процессуальной науке дискутируется вопрос о доказательственном значении явки с повинной. Мнения ученых разнородны: не все из них считают явку с повинной доказательством по делу [27]. Если обратиться к анализу судебной практики, она достаточно противоречива: вопрос о признании явки с повинной доказательством, свидетельствующим о признании вины, решается неоднозначно. В тех случаях, когда суды признают ее доказательством по уголовному делу, они относят это доказательство к иным документам (ст. 84 УПК РФ) [28].

Сторонники признания явки с повинной в качестве доказательства по уголовному делу считают, что на нее распространяются правила допустимости доказательств «о надлежащей процедуре», что при этом должны быть соблюдены все правила производства следственных и процессуальных действий, в ходе которых получают вербальную информацию, другими словами, правила, аналогичные правилам допроса подозреваемого, обвиняемого [29].

Подобные суждения не имеют под собой законодательной основы. Во-первых, перечень видов доказательств, содержащийся в ст. 74 УПК РФ, не включает явку с повинной в таковом качестве. Во-вторых, аналогия допроса подозреваемого, обвиняемого в этом случае недопустима ввиду отсутствия возбужденного уголовного дела. В-третьих, закон не предусматривает процессуального порядка принятия явки с повинной. Между тем очевидно, что возникающие при этом акте правоотношения обладают спецификой, требующей более пристального вниманя со стороны законодателя.

Согласно разъяснениям, которые были даны в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 2015 г. № 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания», под явкой с повинной следует понимать добровольное сообщение лица о совершенном им или с его участием преступлении, сделанное в письменном или устном виде; не может признаваться добровольным заявление о преступлении, сделанное лицом в связи с его задержанием по подозрению в совершении этого преступления. Такое признание лицом своей вины не является добровольным и может быть учтено судом только в качестве иного смягчающего обстоятельства, в частности, как активное способствование раскрытию и расследованию преступления. Явка с повинной смягчает наказание даже в случае ее неподтверждения в суде [30].

Одновременно Верховный Суд разъяснил, что «добровольное сообщение лица о совершенном им или с его участием преступлении признается явкой с повинной и в том случае, когда лицо в дальнейшем в ходе предварительного расследования или в судебном заседании не подтвердило сообщенные им сведения». В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре» [31] подчеркивается: в случаях, когда в ходе проверки сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном ст. 144 УПК РФ, подсудимый обращался с письменным или устным заявлением о явке с повинной и сторона обвинения ссылается на указанные в этом заявлении сведения как на одно из доказательств его виновности, суду надлежит проверять разъяснялись ли подсудимому при принятии от него такого заявления с учетом требований ч. 1. 1 ст. 144 УПК РФ права не свидетельствовать против самого себя, пользоваться услугами адвоката, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования, была ли обеспечена возможность осуществления этих прав.

Представляется, более логичным было бы закрепить данные правила в уголовно-процессуальном законе: правовая позиция Верховного Суда не является источником права.

В целом анализ правовой природы и особенностей явки с повинной, приведенные ранее суждения Я. И. Баршева, анализ положений, содержащихся в УУС, наводят на мысль о необходимости установления четкой регламентации процессуального порядка принятия явки с повинной в связи с необходимостью обеспечения прав лица, заявившего о своей виновности. Кроме того, указания нормы закона на один лишь признак, характеризующий данный повод (добровольность), явно недостаточен.

В теории уголовно-процессуального права справедливо обращается внимание на то, что явка с повинной как повод для возбуждения уголовного дела может рассматриваться только в том случае, если заявитель информирует о совершенном им преступлении, о котором правоохранительные органы ранее не знали, а также если в правоохранительных органах отсутствуют материалы проверки или возбужденное по факту, указываемому лицом, уголовное дело [32]. В некоторых случаях упоминается и наличие собственной инициативы заявившего [33].

Внесение в закон этих характеристик не будет излишним: с одной стороны, эти дополнения закона сформируют более точное представление о явке с повинной, определяющее ее юридическую природу, с другой – станут ограничителем от произвола властных субъектов. Вопрос о признании явки с повинной в качестве доказательства должен быть решен сообразно требованиям закона. Имея в виду особенный характер информации, получаемой при явке с повинной, необходимо внести соответствующие изменения в ст. 74 УПК РФ, введя еще один вид доказательства по уголовному делу, установив процессуальный порядок принятия явки и условия, обеспечивающие права лица, явившегося с повинной.

Сообщения о совершенном или готовящемся преступлении, полученные из иных источников как повод для возбуждения уголовного дела принимаются должностным лицом, получившим данное сообщение, которое должно составить рапорт об обнаружении признаков преступления (ст. 143 УПК РФ). Анализируя данный вид повода к возбуждению уголовного дела, С. Б. Россинский выделяет несколько видов этого документа: рапорты, составленные на основании сообщений, полученных из органов власти (от должностных лиц) или из учреждений, деятельность которых связана с возможным выявлением признаков определенных преступней (например, из налоговых или антимонопольных органов, из учреждений здравоохранения и т. д. ); рапорты, составленные в результате собственного (непосредственного) выявления признаков преступления сотрудниками правоохранительных органов в ходе проведения оперативно-розыскных, административно-правовых и тому подобных мероприятий [34]. Особенностью такого рода сообщений является официальный характер их происхождения, что определяет и особенности проверки такого рода информации.

Получаемые органами сообщения разнородны: это могут быть сообщения должностных лиц, публикации в СМИ, иные сведения. Следует заметить, что разнородность источников сообщений, отнесенных законодателем к этому виду повода, требует и соответствующих правил их принятия и оформления. Информация, поступающая от должностных лиц, содержит все соответствующие правилам ее составления атрибуты и может быть принята как документ. Печатные издания, содержащие интересующие органы сведения, требуют специальных правил принятия и оформления. Имея в виду, что деятельность СМИ определена целью информирования общества, уголовно-процессуальный закон должен был бы в означенных случаях закрепить процессуальные гарантии, обеспечивающие конфиденциальность информации.

В соответствии с ч. 2 ст. 11 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» поводом к возбуждению уголовного дела являются результаты оперативно-розыскной деятельности (ОРД). Получение такого рода сведений осуществляется путем производства оперативно-розыскных мероприятий. Уголовно-процессуальный закон не регламентирует порядок принятия результатов ОРД на стадии возбуждения уголовного дела. В связи с этим возникает целый ряд вопросов, касающихся процессуального порядка приема и оформления полученной в ходе оперативно-розыскного мероприятия информации.

Порядок представления оперативными подразделениями органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, результатов ОРД органу дознания, следователю или в суд при наличии в них достаточных данных, указывающих на признаки преступления, установлен Инструкцией о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд, утвержденной приказом МВД России № 776, Минобороны России № 703, ФСБ России № 509, ФСО России № 507, ФТС России № 1820, СВР России № 42, ФСИН России № 535, ФСКН России № 398, СК России № 68 от 27 сентября 2013 г. [35] Возникает вопрос: почему уголовно-процессуальный закон не содержит оговорки о применении Инструкции с требованием соблюдения устанавливаемых ими правил получения, оформления и передачи полученной информации.

Более того, логика вещей подсказывает, что требования, касающиеся взаимодействия следственных органов и органов, осуществляющих ОРД в связи с передачей информации, должны быть четко закреплены в законе.

Постановление прокурора о направлении соответствующих материалов в орган предварительного расследования для решения вопроса об уголовном преследовании как повод к возбуждению уголовного дела установлен согласно изменениям, внесенным в ч. 1 ст. 140 УПК РФ дополнением п. 4 этой части названной статьи Федеральным законом № 404-ФЗ 2010 г. [36] Постановление прокурора, являясь одновременно актом правоприменения, должно соответствовать требованиям, предъявляемым законом к подобного рода юридической документации, и обладает юридической силой, исходящей из полномочий прокурора как властного субъекта уголовного процесса.

В соответствии с ч. 1. 1 ст. 148 УПК РФ решение об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с постановлением прокурора о направлении в орган предварительного следствия материалов для решения вопроса об уголовном преследовании может быть принято только с согласия руководителя следственного органа. Прокурор в подобной ситуации, вопреки здравому смыслу, превращен законодателем в ходатая, отстаивающего свое решение. Лишив прокурора, являющегося субъектом уголовного преследования, права возбуждать уголовное дело, законодатель устанавливает полномочие компенсирующего характера.

При этом законодателя не смутило, что выявление прокурором признаков преступления осуществляется в ходе непосредственного выполнения им функции прокурорского надзора и соответствует его уголовно-процессуальному статусу субъекта уголовного преследования, что, принимая решение в рамках своих полномочий, он действует от лица государства, что он вправе отменить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, что прокурор уполномочен выносить мотивированные постановления с передачей соответствующих материалов для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам укрытия преступлений от учета при наличии достаточных данных, указывающих на признаки преступления. Таковы парадоксы современного уголовно-процессуального регулирования.

Практика надзорной деятельности прокурора свидетельствует, что при внесении значительного количества постановлений о направлении соответствующих материалов для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных прокурором нарушений уголовного законодательства в порядке п. 2 ч. 2 ст. 37 УПК РФ далеко не все из них принимаются во внимание. По данным статистики за 2022 г., прокурорами в следственные органы было направлено 3983 таких постановлений, возбуждено по этим материалам только 3803 уголовных дела. Если учесть, что по результатам отмены 1 419 601 постановления об отказе в возбуждении уголовного дела возбуждено лишь 157 917 уголовных дел, а в последующем (в стадии предварительного расследования) отменено 20 907 постановлений о прекращении уголовного дела (уголовного преследования), отменено 387 214 постановлений о приостановлении уголовных дел, масштаб проблемы очевиден [37].

Пункт 29 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях», говоря об освобождении от уголовной ответственности за совершение посредничества во взяточничестве (ст. 91 УК РФ) [38] или посредничества в коммерческом подкупе (ст. 204.1 УК РФ) в силу примечаний к указанным статьям, называет одним из условий освобождения добровольное сообщение о совершенном преступлении. При этом сообщение о преступлении должно признаваться добровольным независимо от мотивов, которыми руководствовался заявитель.

Может ли придаваться в этом случае указанному сообщению значение повода для возбуждения уголовного дела? Освобождение от уголовной ответственности, по логике вещей, должно предполагать, что лицо было привлечено к ней. Вопрос требует четкой законодательной регламентации процессуального порядка принятия названного добровольного сообщения о совершенном преступлении и порядка принятия по нему соответствующего решения.

Само по себе подобное сообщение едва ли может быть принято на веру, тем более что решение об освобождении от уголовной ответственности требует выполнения дополнительных условий. Как и иное сообщение оно требует соответствующей проверки. По своей природе означенное сообщение напоминает явку с повинной, в связи с чем резонно может быть поставлен вопрос: следует ли в режим регламентации порядка возбуждения уголовного дела вводить понятие нового повода.

С другой стороны, правовая характеристика данного сообщения некоторым образом отличается от явки с повинной хотя бы потому, что оно является условием освобождения от уголовной ответственности. Другой чертой, отличающей добровольное сообщение о совершении преступления, является то обстоятельство, что в данном случае оно имеет отношение к узко обозначенному законодателем кругу преступлений в связи с особенностями уголовно-правовой оценки названных в указанном постановлении Пленума Верховного Суда РФ деяний. Имея в виду эти особенности, представляется, что законодатель, по логике вещей, должен включить добровольное сообщение о совершенном преступлении в число поводов для возбуждения уголовного дела, оговорив при этом со ссылкой на нормы УК РФ виды преступлений, по которым допускается в связи с таким сообщением прекращение уголовного дела при соблюдении прочих условий.

Часть 1. 3 ст. 140 УПК РФ делает оговорку относительно специального повода для возбуждения уголовного дела по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 198–199. 2 УК РФ. Периодические изменения порядка возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям вполне вписываются в характерную картину нынешнего состояния уголовно-процессуального закона. Федеральным законом от 6 декабря 2011 г. № 407-ФЗ «О внесении изменений в статьи 140 и 241 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» в Закон был введен специальный повод для возбуждения уголовного дела о налоговых преступлениях: поводом отныне могли служить только материалы, направленные в следственные органы налоговыми органами.

Этот порядок возбуждения указанных уголовных дел во времени длился не долго: в 2014 г. законодатель отказался от внесенных изменений. Однако акцент государства в вопросах экономической политики на защиту прав предпринимателей привел законодателя к мысли о возвращении устраненного механизма возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях. Федеральным законом от 9 марта 2022 г. № 51-ФЗ вновь установлено, что поводом для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных ст. 198–199.2 УК РФ, являются только материалы, направленные налоговыми органами в соответствии с законодательством о налогах. К ним относятся материалы налоговых проверок и решения налоговых органов, вступившие в законную силу.

При этом в соответствие с ч. 3 ст. 140 УПК РФ не могут служить поводом для возбуждения уголовного дела факт представления специальной декларации в соответствии с Федеральным законом «О добровольном декларировании физическими лицами актов и счетов (вкладов) в банках и о внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ», а также сведения, содержащиеся в указанной декларации и документах, прилагаемых к указанной декларации. Таков алгоритм действий российского законодателя, какими будут его последующие шаги, предугадать сложно.

4. Заключение

Подтверждаемость суждений об информационной природе поводов к началу производства по уголовному делу дает основание сделать вывод: поводом к возбуждению уголовного дела должна служить первичная информация об обстоятельствах совершенного (готовящегося) преступления, передаваемая воспринявшим ее субъектом (проводником передачи) надлежащим компетентным органам в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона. Поводы следует различать по характеру получаемой органами информации, это различие должно лежать в основе их правового регулирования.

Одной из причин нарушений, допускаемых на стадии возбуждения уголовных дел, является отсутствие механизма разграничения сведений, содержащих признаки преступления и не содержащих таковых. Регламентируя порядок проверки сообщений, в соответствии с которым не требуется установления всех элементов состава преступления, с другой стороны, закон требует указания в постановлении о возбуждении дела точной квалификации деяния.

Эта непоследовательность в требованиях к оценке результатов проверки сообщений привела к постепенному превращению стадии возбуждения уголовного дела в мини-стадию предварительного расследования.

Естественным выходом из сложившегося положения было бы законодательное установление о начале производства расследования с отказом от процессуальных ограничений, связанных с существованием данной стадии, не дающих возможности полноценного использования уголовно-процессуального инструментария на начальном этапе производства, что нередко приводит к утрате доказательств. Это вполне соотносится с установлениями УУС 1864 г., где в главе I второго раздела «О предварительном следствии» содержались четкие, последовательные правила начала производства по уголовному делу, осуществляемого полицией под контролем судебного следователя и надзором прокурора, и правила взаимодействия названных субъектов (ст. 250–312 УУС). В современных условиях в отсутствие института судебных следователей контрольную функцию вполне реально возложить на следователя.

Исходя из результатов анализа и суммируя сказанное: необходимо, чтобы закон выстроил более определенную систему поводов к началу производства по уголовному делу. Регламентируя порядок приема, регистрации сведений, их процессуального оформления и правила их проверки, законодатель должен делать это с учетом особенностей видов получаемой информации, что станет дополнительной гарантией обеспечения прав и законных интересов человека в сфере уголовного судопроизводства.

Источники и литература

1. См.: Результаты деятельности органов прокуратуры Российской Федерации за январь – декабрь 2022 года. URL: https: //epp. genproc. gov. ru/ (дата обращения: 15. 07. 2023).
2. Подробнее см.: Володина Л. М. Уголовно-процессуальная форма и возбуждение уголовного дела // Актуальные вопросы правоведения в период совершенствования социалистического общества: Сб. статей. Томск, 1989. С. 209–211.
3. Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 2-е изд. испр. и доп. М., 1995. С. 519.
4. Жогин Н. В., Фаткуллин Ф. Н. Возбуждение уголовного дела. М., 1961. С. 93, 94.
5. См.: Кожокарь В. В. Теоретико-правовые проблемы формирования поводов и основания для возбуждения уголовного дела. URL: https: //wiselawyer. ru/ (дата обращения: 10. 06. 2023).
6. Хромов Л. И. Теория информации и теория познания. 2-е изд., доп. СПб., 2021. С. 33.
7. См.: Арсеньев В. Д. Доказывание фактических обстоятельств дела в отдельных стадиях советского уголовного процесса // Вопросы борьбы с преступностью по советскому законодательству. Иркутск, 1969. С. 10.
8. Жогин Н. В., Фаткуллин Ф. Н. Указ. соч. С. 91.
9. См.: Сердюков П. П. Доказательства в стадии возбуждения уголовного дела. Иркутск, 1981. С. 8–20.
10. См.: Юшков С. В. История государства и права России (IX–XIX вв. ). Ростов н/Д, 2003. С. 407, 408.
11. Русская Правда (пространная редакция) / Под. ред. Д. С. Лихачева и др. СПб., 1997. Т. 4. С. 11.
12. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 38.
13. Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и половины XVII веков). СПб., 1884. С. 134, 135.
14. Соборное Уложение 1649 года: текст, комментарии / Академия наук СССР, Институт истории; рук. авт. колл. А. Г. Маньков; подг. Л. И. Ивина. Л., 1987.
15. См.: Баршев Я. И. Oснования уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству. СПб., 1841. С. 112.
16. См.: Свод законов Российской империи, повелением государя императора Николая Павловича составленный в 15 т. Т. 15. Законы уголовные. Издание 1842 г. СПб., 1842–1855.
17. Устав уголовного судопроизводства 20 ноября 1864 года // Хрестоматия по истории государства и права России / Сост. Ю. П. Титов. М., 1997.
18. См.: Справочники по истории дореволюционной России: Библиографический указатель / Под ред. П. А. Зайончковского. 2-е изд. М., 1978. С. 32–36.
19. О суде (Декрет № 2): декрет ВЦИК от 7 марта 1918 г. // Собрание узаконений и
20. распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. 1918. № 31 Ст. 406.
21. Народный комиссариат юстиции РСФСР. Постановление от 18 декабря 1917 г. «О революционных трибуналах печати». URL: https: //www. libussr. ru/doc_ussr/ussr_109. htm (дата обращения: 17. 02. 2023).
22. Инструкция об организации и действии местных народных судов от 23 июня 1918 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. 1918
23. № 53 Ст. 597.
24. Постановление ВЦИК от 25 мая 1922 г. «Об Уголовно-Процессуальном Кодексе» (вместе с «Уголовно-Процессуальным Кодексом Р. С. Ф. С. Р. ») // СУ РСФСР. 1922. № 20–21. Ст. 230.
25. Сборник циркуляров и важнейших разъяснений Пленума Верхсуда РСФСР за 1924 год. М., 1925.
26. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г., утв. Верховным Советом РСФСР 27 октября 1960 г. // СПС «КонсультантПлюс».
27. См., например: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса: В 2 т. Т. 2. М., 1970. С. 13; Трошкин Е. З. Возбуждение и расследование уголовных дел. М., 1997. С. 9 и др.
28. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб.,1845.
29. Баршев Я. И. Указ. соч. С. 120, 121.
30. См., например: Смолькова И. В. Признание обвиняемым своей вины: доказательственное и правовое значение. М., 2017. С. 56, 57.
31. См., например: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21 июня 2012 г. по делу № 8-О-12-8сп // СПС «КонсультантПлюс»; Апелляционное определение Приморского краевого суда от 20 мая 2015 г. по делу № 22-2854/2015 // СПС «КонсультантПлюс»; Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 17 декабря 2008 г. № 8-О08-20СП // СПС «КонсультантПлюс».
32. См.: Классен М. А. Явка с повинной в уголовном судопроизводстве России: Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2012. С. 9.
33. См.: Практика Верховного Суда РФ. URL: https: //sibadvokat. ru/magazine/sudebnaja-praktika/ (дата обращения: 10. 05. 2022).
34. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2017. № 1.
35. См.: Рылков Д. В. Повод для возбуждения уголовного дела как необходимое условие начала производства по делу // Российский следователь. 2009. № 17. С. 6–9.
36. См., например: Классен М. А. Указ. соч. С. 7.
37. См.: Россинский С. Б. Досудебное производство по уголовному делу: сущность и способы собирания доказательств. М., 2021. С. 104.
38. Инструкция о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд утверждена приказом МВД России № 776, Минобороны России № 703, ФСБ России № 509, ФСО России № 507, ФТС России № 1820, СВР России № 42, ФСИН России № 535, ФСКН России № 398, СК России № 68 от 27 сентября 2013 г. // СПС «КонсультантПлюс».
39. Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ (ред. от 31 декабря 2017 г. ) «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» // СПС «КонсультантПлюс».
40. См.: Результаты деятельности органов прокуратуры Российской Федерации за Российской Федерации январь – декабрь 2022 года. URL: https: //epp. genproc. gov. ru/ (дата обращения: 10. 07. 2023).

Опубликовано: Труды Института государства и права РАН. 2024. Том 19. № 3.