Основания уголовной ответственности при неоконченном преступлении

Буквальное толкование норм уголовного законодательства позволяет сформулировать весьма необычный   вывод - привлечение к уголовной ответственности лиц, преступная деятельность которых была пресечена на стадии приготовления либо покушения на преступление, уголовным законом не урегулировано. Несомненно, данное замечание не есть отрицание уголовно-правовой доктрины и устоявшейся практики. Это есть констатация незавершенности законодательных решений. Наличие пробела в законе определяет необходимость проведения соответствующих теоретических разработок в данном направлении.

Авторы: Сумачев А.В., Габова С.В.

Обоснованность применения средств уголовной репрессии зависит от степени разработанности законодательства. Последняя, в свою очередь, является производным от теоретических установок доктринального характера и устоявшихся практических решений правоприменительных органов.  В этой связи особую актуальность приобретает вопрос об основаниях возникновения и реализации уголовной ответственности.

Действующее уголовное законодательство решает эту проблему однозначно: “Основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом” (ст.8).

Смысл данной дефиниции вполне ясен,  хотя некоторые авторы связывают законодательную формулировку “совершение деяния” не с конечным результатом преступной деятельности, а с процессом ее осуществления[1]. Сразу заметим, что следующая часть нормы (“содержащего все признаки состава преступления”) абсолютно исключает  такое понимание данной статьи. Если  общественно опасное деяние содержит все признаки состава преступления это означает, что преступление в данный момент окончено (уже совершено).

В науке уголовного права вопрос об основании уголовной ответственности в большинстве случаев также решается однозначно и вполне соответствует законодательной формулировке[2].

Таким образом, методологически обоснованные научные и законодательная позиции по вопросу об основании уголовной ответственности не вызывают серьезных возражений. Вместе с тем следует подчеркнуть, что данное решение проблемы характеризует типичную ситуацию – совершение оконченного преступления. В этой связи применение средств уголовной репрессии представляется законным, социально и юридически обоснованным.

Несколько иная ситуация просматривается в случаях недоведения преступления до конца. Буквальное толкование норм уголовного законодательства позволяет сформулировать весьма необычный   вывод – привлечение к уголовной ответственности лиц, преступная деятельность которых была пресечена на стадии приготовления либо покушения на преступление, уголовным законом не урегулировано. Несомненно, данное замечание не есть отрицание уголовно-правовой доктрины и устоявшейся практики. Это есть констатация незавершенности законодательных решений. Наличие пробела в законе определяет необходимость проведения соответствующих теоретических разработок в данном направлении.

Рассматривая вопрос об основании уголовной ответственности при неоконченном преступлении необходимо определить основные аспекты этой проблемы.

Во-первых, почему законодатель устанавливает уголовную ответственность за приготовление и покушение на преступление. Во-вторых, что является основанием уголовной ответственности при неоконченном преступлении. И, наконец, в-третьих, следует определить научно обоснованную законодательную формулировку основания уголовной ответственности при неоконченном преступлении.

Умышленное преступление нередко, хотя и не всегда, в своем развитии проходит ряд этапов, определяемых в теории уголовного права специальной терминологией  “стадии преступной деятельности”. Исследуя вопрос о стадиях преступной деятельности, традиционно рассматривают: обнаружение умысла на совершение преступления, приготовление к преступлению, покушение на преступление и оконченное преступление. Различная степень их опасности для общества предопределяет вопрос о юридическом значении каждого такого этапа. Не случайно “вопрос о том, с какого момента и с какого акта начинается для человека уголовная ответственность, принадлежит к числу капитальных в уголовном праве”[3].

Момент возникновения уголовно-правовой идеи о ненаказуемости умысла (как и мыслей вообще) определить не представляется возможным. Заметим, что такие мысли высказывали Ш. Монтескье, Ч. Беккариа, российская императрица Екатерина II и многие другие видные мыслители и политические деятели.

В теории уголовного права в обоснование ненаказуемости умысла приводят различные аргументы: “Первый юридический момент есть тогда, когда в преступнике произошло решительное намерение совершить преступление. Но как ни важна эта решимость для суда, в ней однако же не заключается уголовной вины, ибо последняя не может существовать без внешнего деяния”[4], “Основание этой теории лежит... в малой вероятности осуществления таким образом обнаружившегося умысла ... в отсутствии реального вреда, как результата такого умысла ... в неимении у человеческого правосудия рациональных средств уголовно преследовать подобный умысел ...”[5], “Прежде всего наказание получает при такой постановке вопроса совершенно случайный характер ...  наказуемость одного умысла дает слишком широкий простор судейскому произволу”[6] и т.п.

Как видно ненаказуемость умысла определяется рядом факторов юридического и социально-политического плана. Результатом этого является важнейшая по своей сути уголовно-правовая идея – ”все, что не выражено в деянии (действии или бездействии), находится вне сферы уголовно-правового регулирования, является безразличным для уголовного права и не может влечь уголовной ответственности”[7]. Юридическое основание ненаказуемости умысла (мыслей) в российском уголовном законодательстве усматривается из формулировки статьи 8 УК РФ, в которой говорится о деянии, содержащем все признаки состава преступления.

К разряду внешних действий относится приготовление к преступлению. В соответствии с УК РФ уголовная ответственность наступает за приготовление только к тяжкому и особо тяжкому преступлению (ч.2 ст.30).  Установление уголовной ответственности не за все случаи приготовления к преступлению с первого взгляда наводит на мысль, что такое положение представляет собой исключение из правил: приготовление по своей сути ненаказуемо либо наоборот – оно наказуемо. При более внимательном наблюдении логично предположить, что по своей природе приготовление не наказуемо, а установление уголовной ответственности за приготовление к тяжкому и особо тяжкому преступлениям есть исключение из названного правила (а не наоборот: приготовление вообще – наказуемо, а непривлечение к уголовной ответственности за приготовление к преступлению небольшой или средней тяжести является, соответственно, исключением).

Таким образом, приготовление в основе своей  ненаказуемо. Идея эта возникла не сразу.

Практически до 20-х годов XIX века доктрина уголовного права, в особенности немецкая, смотрела на приготовление как на особый вид покушения и определяла его как отдаленное покушение. Позднее, под несомненным влиянием французского права, в частности после обстоятельного труда по этому вопросу Миттермайера, в теории уголовного права был выдвинут иной тезис, ныне общепринятый, согласно которому  область приготовительных действий относится к обнаружению умысла, а не к осуществлению его[8]. Исключения из этого правила (наказуемость приготовления только к особо важным преступлениям) были присущи национальному уголовному законодательству прошлого и настоящего веков[9], как, впрочем, законодательству практически большинства иностранных государств.

Наказуемость приготовления к наиболее тяжким преступлениям объясняется именно их важностью, так как “с первой же попыткой осуществления задуманного преступная деятельность становится слишком опасной для правового порядка”[10].

Вместе с тем, по справедливому замечанию А.В.Наумова, “отнесение готовящегося преступления к тяжкому или особо тяжкому еще не предрешает вопроса об уголовной ответственности за приготовление к преступлению”[11]. Проф. А.В.Наумов аргументирует свою позицию тем, что отдельные приготовительные действия по своей сути являются незначительными, либо приготовительные действия значительно отдалены от последующего покушения на преступление или доведения преступления до конца, вследствие чего эти действия не представляют большой общественной опасности, т.е. являются малозначительными деяниями (ч.2 ст.14 УК РФ) и, кроме того, при установлении факта приготовления необходимо учитывать трудности процессуального доказывания. Однако такие случаи являются нетипичными. Ненаказуемость таковых есть прерогатива суда, но не законодателя.

Признавая необходимость и целесообразность наказуемости приготовления  лишь к особо важным и значимым деяниям, вместе с тем позволим себе не согласится с позицией законодателя, нашедшей отражение в современном уголовном законе. 

Дело в том, что, по словам проф. Н.С. Таганцева еще с середины XIX века, как в отечественном, так и в зарубежном уголовном законодательстве обнаружилась тенденция к сокращению числа случаев ответственности за приготовление к конкретным видам преступлений[12]. В частности, в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных редакции 1885 г. уголовная ответственность предусматривалась за приготовление к мятежу, к подделке монет и денежных знаков, к убийству и поджогу.

Действующий УК РФ, хотя и ограничил количество случаев ответственности за приготовление в сравнении с УК РСФСР  1961 г., тем не менее, перечень таковых оставил довольно широкий (приготовление к тяжким или особо тяжким преступлениям). Простой количественный анализ статей Особенной части УК РФ показал, что преступлений, отнесенных законодателем к категории тяжких, насчитывается около ста, а особо тяжких – 38. Сравнение явно не в пользу общепринятой доктрине об исключительности случаев наказуемости приготовления. Видимо случаи наказуемости приготовления к особо важным преступлениям оправданы соображениями чисто социально-политического, а не юридического плана.

При покушении на преступление высокая степень общественной опасности определяется тем, что преступление фактически начато. Лицо явно и непосредственно демонстрирует преступную волю. Демонстрация выражается во вне, при этом действия лица охватываются лишь определенной частью признаков состава конкретного преступления. Поскольку речь идет о процессе совершения преступления,  необходимо рассматривать так называемые разновременные признаки состава преступления. К таковым относятся только признаки объективной стороны – деяние и последствия, ибо признаки остальных элементов единовременно-статичные.

Естественно, деяние предшествует последствиям, а при неоконченном преступлении последнее вообще отсутствует. Именно “на различие действия и его результата, или дела, основывается учение о покушении”[13]. В определенной мере эту позицию разделяет и законодатель, отмечая, что временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий (ч.2 ст.9 УК).  Кроме того, из этой формулировки следует, что наказуемость покушения обусловлена выполнением действия (бездействия), которое по своей природе само является преступным, независимо от результата (выполнения состава оконченного преступления). Таким образом, установление уголовной ответственности за покушение на преступление обосновано и необходимо.

Вопрос об основании уголовной ответственности при неоконченном преступлении в литературе прошлого века прямо не ставился. Основное внимание (как, впрочем, в большинстве современных источников) уделялось понятию приготовления и покушения, разграничению стадий преступной деятельности. Вместе с тем отдельные попытки рассмотреть вопрос об основании уголовной ответственности при неоконченном преступлении можно найти в некоторых современных учебных и научно-практических изданиях[14].        

Так, Н.К. Семернева (определяя основанием уголовной ответственности преступление, признаки которого заключены в соответствующей статье Особенной части УК) отмечает, что основания уголовной ответственности за неоконченное преступление те же, что и за оконченное, так как в нем содержатся все признаки преступления – общественная опасность, противоправность, виновность и наказуемость[15].

Условно признавая справедливость позиции Н.К. Семерневой о типичном основании уголовной ответственности, позволим себе подвергнуть сомнению ее тезис о том, что абсолютно всем стадиям преступной деятельности в полной мере присущи все признаки преступления. Как представляется, приготовление к преступлению по своей природе не является общественно опасным (если не содержит иного состава преступления) и противоправным. Это утверждение основывается на законодательном решении об установлении уголовной ответственности за приготовление только к тяжкому или особо тяжкому преступлению.  Таким образом, позиция Н.К. Семерневой относительно основания уголовной ответственности за приготовление к преступлению видится  недостаточно обоснованной.

Проф. Б.В. Здравомыслов усматривает основание уголовной ответственности за неоконченную преступную деятельность в деянии, содержащем признаки неоконченного состава преступления[16].

Это положение также не представляется бесспорной. В частности, хотя уголовный закон оперирует категорией “состав преступления”, понятие состава преступления определяется лишь в теории уголовного права. Однако в теории уголовного права не встречается понятия “неоконченный состав преступления”. 

Можно предположить, что уважаемый автор ведет речь о “составе неоконченного преступления” (понятии весьма распространенном в литературе). В этом случае точка зрения о том, что основанием уголовной ответственности при приготовлении к преступлению или покушению на преступление является деяние, содержащее признаки состава приготовления или состава покушения, представляется приемлемой.

Принимая в целом указанное положение за основу, усматриваем необходимость внесения в него ряда уточнений, в частности, следует привести  в соответствие с требованиями ч.2 ст.30 УК РФ. 

С учетом этого замечания можно предложить следующую формулировку основания уголовной ответственности при неоконченном преступлении: основанием уголовной ответственности  при неоконченном преступлении является деяние, содержащее признаки состава приготовления к тяжкому либо особо тяжкому преступлению или признаки состава покушения.

При этом специфика состава приготовления или состава покушения заключается в том, что объективная сторона представляет собой сложное юридическое соединение нормы Общей части (ч.1 или 3 ст.30) и конкретной нормы Особенной части Уголовного кодекса РФ[17]. Именно этим и объясняется обязательная ссылка при квалификации неоконченного преступления на соответствующую часть ст.30 УК РФ.

В заключение считаем необходимым предложить дополнить ст.8 УК РФ частью второй следующего содержания: основанием уголовной ответственности  при неоконченном преступлении является совершение деяния, содержащего признаки состава приготовления к тяжкому либо особо тяжкому преступлению или признаки состава покушения на преступление, предусмотренных настоящим Кодексом.

Принятие такого положения, на наш взгляд, позволит устранить существующий пробел в уголовном законодательстве и обеспечит абсолютно законное применение средств уголовно-правовой репрессии.

Несомненно, рассмотренные положения в определенной степени характеризуют нетипичные основания уголовной ответственности при соучастии. Мы умышленно уклонились от его рассмотрения, ибо данный вопрос требует своего углубленного исследования.

Литература

1. См., например: Козаченко И.Я., Погосян  Т.Ю. Уголовное право. Общая часть. М.: Издательская группа ИНФРА М - НОРМА, 1997. С.75.
2. См., например: Огурцов Н.А. Правоотношения и ответственность в советском уголовном праве. Рязань, 1976. С.66; Он же: Юридические факты и ответственность в советском уголовном праве // Проблемы уголовной ответственности и наказания в свете решений XXVI съезда КПСС. Рязань, 1987. С57; Чистяков А.А. Норма права и основание уголовной ответственности // Проблемы уголовной ответственности и наказания в условиях формирования правового государства. Рязань, 1994. С.61;  Уголовное право Российской Федерации: (Общая часть). Омск: Юридический ин-т МВД России, 1998. С.50-51 и др.
3. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Т.I. Общая часть. Киев: университетская типография, 1875. С.169.
4. Калмыков П.Д. Учебник уголовного права. ч. Общая и Особенная. (изданный А. Любавским) СПб., 1866. С.126.
5. Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С.170-171.
6. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2-х томах. Т.1. М.: Наука, 1994. С.291.
7. Наумов А.В.  Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М: Издательство БЕК, 1996. С.262.
8. Материал приводится по  книге: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2-х томах. Т.1. М.: Наука, 1994. С.292.
9. Стоит заметить, что тезис о ненаказуемости приготовления к преступлению совершенно отрицался в российском уголовном законодательстве советского периода, где предусматривалась ответственность за приготовление к любому преступлению.
10. Таганцев Н.С. Указ. соч. С.296.
11. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М.: Юрист, 1997. С.104.
12. Таганцев Н.С. Указ. соч. С.297.
13. Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С.168.
14. Впрочем, это можно объяснить тем, что никогда ранее на уровне закона не определялось основание уголовной ответственности (не принимая в расчет Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. так и не вступивших в действие).
15. Семернева Н.К. Уголовное право. Общая часть. М.: Издательская группа ИНФРА М - НОРМА, 1997. С.213.
16. Здравомыслов Б.В. Уголовное право России. Общая часть: Учебник. М.: Юристъ, 1996. С.241.
17. Более подробно об элементах состава приготовления и состава покушения смотри: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М: Издательство БЕК, 1996. С.265; Он же: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.В.Наумов. М.: Юристъ, 1997. С.105-107; и др.

Опубликовано: Проблемы применения нового уголовного законодательства / Сб. научн. тр. Уфа: Уфимский ЮИ МВД России, 1999.