Общественное мнение о правовых последствиях лишения жизни с согласия человека

Отвечая на вопрос о наказуемости/ненаказуемости лишения жизни с согласия в условиях экстремальной ситуации или проведения научного эксперимента, человек поневоле ставит себя на место лица, дающего согласие, а никак не исполняющего такую просьбу. А согласиться (даже абстрактно) на ненаказуемость своего «убийцы» ради спасения других или ради достижения общественно полезной цели вообще, дело весьма непростое.

Автор: Сумачев А.В.

Среди основных прав человека наиболее важным является право на жизнь. Как было точно подмечено: «Право на жизнь имеет несколько аспектов, в том числе право на сохранение жизни (индивидуальности) и право на распоряжение жизнью»[1]. В свою очередь, распоряжение этим правом возможно двояким способом. С одной стороны, лишение жизни самого себя (суицид), с другой – согласие на лишение жизни со стороны третьего лица. Первое из них не признается преступным в современном законодательстве практически всех стран [2].

Относительно согласия на лишение жизни со стороны третьих лиц, законодательство различных государств решает эту проблему по-разному: одни страны не признают эвтаназию (лишение врачом жизни неизлечимо больного пациента по его просьбе) преступной (естественно, при соблюдении некоторых процедур) (Нидерланды); другие – лишение жизни с согласия вообще (включая эвтаназию) признают в качестве привилегированного вида убийства (со смягчающим обстоятельством) (Германия, Испания и др.); третьи – относят к обычному убийству (Франция, Швеция, в том числе и Россия). В настоящей работе мы умышленно оставим без внимания не только социальные, этические, философские стороны, но и правовые аспекты обозначенной проблемы. Акцентируем лишь внимание на отношении обычных граждан к ней.

Так, нами было проанкетировано более тысячи граждан в семи субъектах Российской Федерации: г. Москва, Владимирской, Нижегородской, Свердловской и Тюменской областях, Ханты-Мансийском автономном округе и Ставропольском крае. Стоит отметить, что соотношение респондентов по половому признаку (мужчин и женщин) было в пропорции примерно 1 : 1 (соответственно, 50,9% и 49,1%).

Среди прочих звучал вопрос об уголовно-правовом значении согласия лица на причинение ему смерти другим человеком. При этом, 7,5% мужчин указывают на то, что лишение жизни по согласию должно быть наказуемо как обычное убийство, 6,8% – отмечают необходимость исключительно смягчения наказания в таких случаях, 5,2% – говорят о ненаказуемости всех случаев лишения жизни по согласию, а 31,4% – лишь о ненаказуемости отдельных случаев таких деяний (лишение врачом жизни неизлечимо больного пациента по его просьбе (эвтаназия) – 18,7%; лишение жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей – 10,3%; лишение жизни тяжело раненого человека во время экстремальной ситуации (военных действиях, стихийных бедствиях и др.) – 5,9%; лишение жизни человека-объекта научного эксперимента при проведении такого эксперимента – 2,4%).

У женщин ситуация практически аналогичная: 8,9% указывают на то, что лишение жизни по согласию должно быть наказуемо как обычное убийство, 6,8% – определяют необходимость исключительно смягчения наказания в таких случаях, 3,7% – говорят о ненаказуемости всех случаев лишения жизни по согласию, а 32,4% – лишь о ненаказуемости отдельных случаев таких деяний (соответственно, лишение врачом жизни неизлечимо больного пациента по его просьбе (эвтаназия) – 19%; лишение жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей – 11,9%; лишение жизни тяжело раненого человека во время экстремальной ситуации (военных действиях, стихийных бедствиях и др.) – 3,8%; лишение жизни человека-объекта научного эксперимента при проведении такого эксперимента – 2,2%).

Таким образом, 16,4% опрошенных граждан не проводят границы между убийством с согласия и обычным убийством, 10,9% – видят разницу лишь в возможности смягчения наказания за первые случаи. Абсолютное же большинство – 72,7% – выступают либо за ненаказуемость всех видов убийств с согласия (8,9%), либо за ненаказуемость отдельных его видов (63,8%).

И еще немного весьма интересной информации относительно ненаказуемости специфических видов лишения жизни с согласия. Среди них, в частности, в анкете приводился примерный их перечень: лишение врачом жизни неизлечимо больного пациента по его просьбе (эвтаназия); лишение жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей; лишение жизни тяжело раненого человека во время экстремальной ситуации (военных действиях, стихийных бедствиях и др.); лишение жизни человека-объекта научного эксперимента при проведении такого эксперимента; иные. Сразу отметим, что среди иных видов конкретных случаев ненаказуемого лишения жизни предложено не было. Соответственно, анализ отношения респондентов к ненаказуемым видам лишения жизни человека с его согласия мы проводили на основе названных выше примеров. И здесь мы хотим акцентировать внимание на отношении граждан к убийству с согласия в зависимости от возраста анкетируемых.

Итак, по возрастным группам: среди мужчин, участвующих в опросе, лишению врачом жизни неизлечимо больного пациента по его просьбе (эвтаназия) наибольшее предпочтение отдали лица в возрасте от 35 до 39 лет (пропорция 1,36 : 1); среди женщин – от 30 до 34 лет (1,93 : 1).

Относительно лишения жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей, у мужчин и женщин, выступающих за это, возрастные группы одинаковые – это лица в возрасте от 35 до 39 лет (соответственно, пропорции 2,3 : 1 и 2,71 : 1).

Молодежные группы из числа опрашиваемых (в возрасте от 17 до 19 лет), как у мужчин, так и у женщин, весьма неохотно допускают эвтаназию и лишение жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей (за ненаказуемость эвтаназии у лиц мужского пола пропорция 3,72 : 1, у женщин – 6,11 : 1; за второй случай (в отношении новорожденного) – соответственно, 8,93 : 1 и 13,75 : 1).

Весьма интересным является разрыв между мнениями молодежной и старшей групп. И если относительно эвтаназии пропорциональное соответствие мнений мужчин и женщин более старших (названных выше) групп по отношению к мнению лиц молодежной категории практически равно (превышает его почти в три раза – в 2,73 у мужчин и в 3,16 раз – у женщин), то применительно к лишению жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей пропорция мнений женщин старшего возраста (от 35 до 39 лет) в 5,07 раза выше таковой у лиц женского пола молодежной группы (от 17 до 19 лет) (у мужчин – в 3,88 раза).

На основе этого можно сделать вывод, что молодежная категория лиц относится к эвтаназии и лишению жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей более осторожно, нежели старшая группа. Причина, по-видимому, здесь кроется в недостаточно богатом жизненно-бытовом опыте: отсутствие сведений об эвтаназии либо отсутствие собственных детей и т.п. Более того, существенная разница в пропорциях мнений относительно лишения жизни неполноценного новорожденного ребенка по просьбе его родителей у женщин молодежного и зрелого возрастов (как указывалось – в 5,07 раза), является свидетельством ничем неопороченного инстинкта материнства.

Диаметрально противоположная картина проявляется при анализе соотношения (пропорций) общего числа респондентов к сторонникам легализации лишения жизни тяжело раненого человека во время экстремальной ситуации (военных действиях, стихийных бедствиях и др.) или лишения жизни человека-объекта научного эксперимента при проведении такого эксперимента. И здесь, молодежные группы (от 17 до 19 лет) обоих полов преподносят «сюрприз»: в обоих случаях их пропорции (в сравнении с лицами более старшего возраста) достаточно велики (5,82 : 1 и 14,88 : 1 – у мужчин, 9,16 : 1 и 11 : 1 – у женщин, в то время как у лиц старше 30 лет склонность к легализации анализируемых видов лишения жизни либо мала, либо вообще отсутствует). Какой здесь напрашивается вывод? Опять же отсутствие жизненного опыта у молодежи. С другой стороны, юношеский задор, вера в себя как в двигатель прогресса или ключевую фигуру в истории, пусть даже «районного» масштаба, вот те факторы, определяющий качество ответа по анкете.

Можно, однако, констатировать и тот факт, что, несмотря на порой нелестные отзывы о современной российской молодежи, она отличается повышенным чувством самопожертвования. Действительно, отвечая на вопрос о наказуемости/ненаказуемости лишения жизни с согласия в условиях экстремальной ситуации или проведения научного эксперимента, человек поневоле ставит себя на место лица, дающего согласие, а никак не исполняющего такую просьбу. А согласиться (даже абстрактно) на ненаказуемость своего «убийцы» ради спасения других или ради достижения общественно полезной цели вообще, дело весьма непростое.

В заключение отметим, что в этой статье мы привели лишь сухие цифры проведенного социологического исследования, не выражая личного мнения по проблеме лишения жизни с согласия ее обладателя.

Литература и примечание

1. Коваленко С.Э. Смерть – естественное право? // Актуальные проблемы юриспруденции: Межвузовский сборник научных статей. Выпуск 4. Тюмень: Изд-во Тюменск. ун-та, 1999.
2. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. признавало наказуемым самоубийство, хотя санкции за это носили гражданско-правовой и церковный характер (ст.1472 – 1476).

Опубликовано: Девиантология в России: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (21–22 октября 2003 г.). Тюмень: ТЮИ МВД России, 2003