К вопросу об уголовной ответственности за кражу имущества у родственников

Обязывать сотрудников правоохранительных органов возбуждать уголовное преследование в случае выявления факта кражи у родственников не имеет смысла, ибо реализация предписаний уголовного закона будет идти «вразрез» с интересами личности (потерпевших членов семьи преступника)... Кража у родственников должна быть наказуема не иначе как по заявлению пострадавшей стороны (родственников преступника).

Автор: Сумачев А.В.

Прежде чем обратиться к непосредственному предмету нашего разговора хотелось бы заметить, что комплексное исследование института частного уголовного преследования с позиций материального (уголовного) и процессуального права позволяет утверждать о несовершенстве законодательных решений в части регулирования соответствующих уголовных и уголовно-процессуальных отношений. Здесь мы умышленно оставим данные вопросы без рассмотрения, ибо уже не раз писали об этом[1]. Но некоторых аспектов названной проблемы нам все же предстоит коснуться. Остановимся, например, на кражах имущества у родственников.

Итак, уголовное преследование по делам о краже чужого имущества вообще относится к делам публичного обвинения (ч. 5 ст. 20 УПК РФ), то есть возбуждаемым без желания (заявления) пострадавшей стороны (потерпевшего). Приведенное положение в основе своей возражений не вызывает, хотя и требует некоторых уточнений.

Во-первых, в рамках исследования института частного преследования (частного обвинения) достаточно часто звучат предложения об отнесении к частным («неофициальным») преступлениям краж чужого имущества, совершенных близкими родственниками.

Во-вторых, отечественный законодатель уже имеет соответствующий опыт в этой части (в случае совершения имущественного преступления членом семьи или родственником уголовный процесс может быть начат только при наличии соответствующего заявления со стороны потерпевшего)[2].

В-третьих, несомненно, то, что законодательные предписания должны быть социально обусловленными и не должны противоречить общепринятым правилам и нормам. И здесь будет уместно привести некоторые данные по итогам проведенного нами эмпирического исследования.

В результате анкетирования было опрошено немногим более тысячи человек в возрасте от 17 до 46 лет в соотношении мужчин и женщин в среднем 1 : 1 (соответственно, 50,9% и 49,1%)[3]. На вопрос о наказуемости кражи, совершенной детьми у родителей, мнения респондентов были распределены следующим образом: мужчины, имеющие детей – 1,3%, не имеющие таковых – 1,2%; женщины, соответственно, 0,9% и 1,1% (общее 4,5%). За ненаказуемость такой кражи: мужчины, имеющие детей – 10,2%, не имеющие детей – 23,5%; женщины – 15,3% и 15,6% (общее 63,7%). Вопрос о наказуемости таких действий вызвал затруднения у 19,1% (8,5% у мужчин и 10,6% у женщин). За иное решение данного вопроса высказалось 11,8% мужчин и женщин. При этом, ответы респондентов звучали следующим образом: разберемся сами в рамках семьи (9,8%); обратимся к участковому (иному знакомому милиционеру), чтобы он провел беседу с несовершеннолетним «воришкой» (0,9%); кража должна быть наказуема, если совершена в «большом» размере (0,4%); кража должна быть наказуема только в том случае, если член семьи, совершивший кражу, является наркоманом (0,7%). Следовательно, лишь небольшая часть респондентов безапелляционно заявляют о необходимости наказуемости кражи у родственников (4,5%), что со всей очевидностью свидетельствует и о значительном уровне латентности такого рода краж.

Из этого можно сделать следующий вывод: обязывать сотрудников правоохранительных органов возбуждать уголовное преследование в случае выявления факта подобной кражи не имеет смысла, ибо реализация предписаний уголовного закона будет идти «вразрез» с интересами личности (потерпевших членов семьи преступника). Более того, нельзя исключать того варианта, что со стороны потерпевших будет иметь место явное или скрытое противодействие раскрытию и расследованию преступления, так как не вызывает сомнений факт отсутствия явного интереса к правовым формам и последствиям разрешения возникшего конфликта.

Таким образом, кража у родственников должна быть наказуема не иначе как по заявлению пострадавшей стороны (родственников преступника). И еще, принятие данного положения не следует считать своеобразной декриминализацией (или депенализацией) преступного деяния (в нашем случае – кражи у родственников). Здесь мы говорим о необходимости уважения интересов личности (в том числе, пострадавших от преступления) и создании действенного соответствующего правового механизма из реализации.

Сделанный вывод есть одно из концептуальных положений наказуемости кражи, совершенной членом семьи. На его основе мы можем и должны определить свое отношение к наказуемости иных форм хищения у родственников.

И здесь, прежде всего, коснемся некоторых наиболее общих вопросов, касающихся собственности (права собственности). По сути своей (правовой природе), собственность диспозитивна[4]. Поэтому и формы реализации права собственности и формы защиты такового (в том числе уголовно-правовыми средствами) должны, в первую очередь, зависеть от волеизъявления собственника. Еще раз заметим, что этот тезис вытекает из природы права собственности вообще.

Тем не менее, разрешение проблемы отнесения преступлений против собственности к разряду «частных» должно быть основано на факте существования различных видов собственности. В тех случаях, когда речь идет о частной собственности граждан, сама постановка проблемы вполне возможна. Этого, по нашему мнению, нельзя сказать о коллективной собственности граждан, собственности государственных или муниципальных организаций и учреждений, а равно собственности государства в целом. И еще необходимо указать, что объектом преступного посягательства должна быть исключительно частная собственность, а не иные законные интересы, например: физическая неприкосновенность личности; авторитет власти; правила о специальном обороте некоторых предметов (оружия, наркотических средств и т.п.); культурное наследие государства; безопасность интересов иных лиц и даже интересы борьбы с преступностью (например, предотвращение создания преступных групп) и т.п.

Исходя из этой посылки, можно выделить преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 158, ч. 1 ст. 159, ч. 1 ст. 160, ч. 1 ст. 161 УК РФ. В данном случае требуется еще одно уточнение.

Законодатель определяет и допускает множество способов приобретения, обмена и распределения имущества (купля-продажа, дарение, наследство и т.п.), но лишь некоторые из них признает общественно опасными (общественно вредными) – различные формы хищения, причинения имущественного ущерба, противоправного уничтожения или повреждения имущества. Критерием опасности и противоправности таких способов является отсутствие согласия собственника на подобные действия в отношении его имущества.

Общественная опасность уголовно-наказуемых способов приобретения, обмена и распределения собственности формально определена строгостью санкций соответствующих статей УК – по указанным видам деяний, как правило, от двух до трех (четырех) лет лишения свободы. Все это свидетельство значительной общественной опасности данных преступлений. Исходя из формальных требований закона (в частности, ст. 76 УК РФ, ст. 25 УПК РФ) реализация уголовной ответственности за совершение данных деяний в определенной степени может зависеть от усмотрения частных лиц. Не смотря на наличие, казалось бы, позитивных законодательных положений, сущность их вызывает серьезные претензии с позиций законодательной техники.

Во-первых, в названных нормах (ст. 76 УК и ст. 25 УПК) речь идет исключительно о прекращении уголовного преследования в связи с примирением виновного и потерпевшего. Следовательно, и в соответствии со ст. 20 УПК РФ, возбуждение преследования по данной категории дел не зависит от волеизъявления пострадавшей стороны. А это видится лишенным всякой логики. Так, если исходить из законного применения данных правовых предписаний, при обнаружении (выявлении) факта совершения кражи у родственника, необходимо первоначально возбудить уголовное преследование и только после возбуждения прекращать его в связи с примирением. Алогично.

Во-вторых, по сути своей ст. 25 УПК противоречит ст. 76 УК, хотя опять же с позиций правил законодательной техники определяющими должны быть положения материального (уголовного) закона, а никак не процессуального (хотя и более «нового»).

Вот две основные причины, свидетельствующие о несовершенстве позитивного и, более того, необходимого законодательного решения в исследуемой области. Выход из этой ситуации видится в следующем – в рамках института частного преследования на уровне уголовного закона (УК РФ) необходимо определить: право на возбуждение преследования, отказ от него и возможность примирения; принадлежность и преемственность этих правомочий; сроки обладания ими, а равно исчерпывающий перечень соответствующих преступлений (с обязательным указанием в нем на ч. 1 ст. 158, ч. 1 ст. 159, ч. 1 ст. 160, ч. 1 ст. 161 УК РФ).

И еще, принятие этого положения и его отражение на уровне законодательства предполагает определение конкретного круга родственных связей. За основу предпочтительно взять отношения определенного законом круга родства – супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки (п. 4 ч. 1 ст. 5 УПК РФ). Возможность лишь частного уголовного преследования притововольного (противоправного) изъятия имущества лицом у своего близкого родственника будет служить одной из гарантий ограничения репрессивной силы государства.

Таким образом, основополагающими критериями отнесения кражи ( и хищения вообще) чужого имущества к категории «частного» выступают: исключительно частный характер посягательства на собственность и принцип ограничения вмешательства государства в сферу личных (семейных) отношений. Соответственно, к разряду хищений чужого имущества, преследование которых должно зависеть от субъективного усмотрения лица, относятся деяния, предусмотренные: ч. 1 ст. 158, ч. 1 ст. 159, ч. 1 ст. 160, ч. 1 ст. 161 УК РФ, совершенные близким родственником (супругом, родителями, детьми, усыновителями, усыновленными, родными братьями и родными сестрами, дедушкой, бабушкой, внуками).

Литература

1. См., например: Сумачев А.В. Институт частного преследования (уголовно-правовые аспекты) // Человек: преступление и наказание. Рязань: РИПЭ МВД России. 1997. № 2; Сумачев А.В. Пострадавший как субъект уголовного правоотношения: Учебное пособие. Тюмень, ТЮИ МВД России, 1999; Сумачев А.В. К вопросу о диспозитивности в уголовном праве / Сб. научн. трудов. Выпуск второй. М.: Академия права и управления, 2001; Сумачев А.В. Публичность и диспозитивность в уголовном праве: Монография. М.: Издательская группа «Юрист», 2003; и др.
2. См., например: Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробными изложениями начал русского уголовного законодательства. Часть Общая. Киев, 1891. С.689–690; Келина С.Г. Освобождение от уголовной ответственности как правовое последствие совершения преступления // Уголовное право: новые идеи. М.: Ин-т гос-ва и права РАН, 1994. С.72; Петрухин И.Л. Человек и власть (в сфере борьбы с преступностью). М.: Юристъ, 1999. С.57; Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. Спб.: «Наука», ООО «Изд-во «Альфа»», 2000. С.104; Дорошков В.В. Руководство для мировых судей. Дела частного обвинения. С.61; и др.
3. Исследование проводилось в г. Москва, Владимирской, Нижегородской, Свердловской, Тюменской областях, Ставропольском крае и Ханты-Мансийском автономном округе. Для удобства исследования мы провели случайную выборку 1000 наиболее добросовестных респондентов, участвующих в анкетировании
4. См., например: ст. 19 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями от 20 ноября 1864 г. (Российское законодательство Х–ХХ веков. В 9-ти томах. Т.8. М.: Юрид. лит., 1991. С.397).
5. См., например: Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. Спб.: «Наука», ООО «Изд-во «Альфа»», 2000. С.104.

Опубликовано: К вопросу об уголовной ответственности за кражу имущества у родственников // Омск: Омская академия МВД России, 2004.